Александр Людвигович Штиглиц получил известность как крупнейший российский финансист середины XIX века, первый управляющий Государственным банком и щедрый меценат.
Российская история семьи Штиглиц началась в конце XVIII века, когда коммерсанты братья Николай и Бернгард Штиглицы, жители немецкого княжества Вальдек, решили покинуть родину и подобно многим своим соотечественникам попытать счастья в далекой Российской империи. На новой родине удача им улыбнулась: Бернгард остановился в украинском Кременчуге, занялся там торговлей зерном, винными откупами и скоро разбогател, Николай же пошел еще дальше. Сначала он тоже промышлял зерном и соляным промыслом в Малороссии, потом переключился на винные откупа, переселился в Санкт-Петербург, где основал торговый дом, наладил поставку колониальных товаров и понемногу начал заниматься финансовыми операциями. Николаю Штиглицу удалось войти в доверие к императору Александру I, и он стал выполнять конфиденциальные финансовые поручения правительства и лично царя. Во время войны 1812 года Штиглиц занимался поставкой продовольствия для русской армии, за что был пожалован дворянским званием. В 1817 году он был назначен директором Генеральной комиссии погашения долгов, в ведении которой было заключение новых займов за границей.
В 1802 году в Санкт-Петербурге объявился третий Штиглиц — младший брат Николая и Бернгарда Людвиг, или, как его стали именовать в России, Людвиг Иванович, сделавший на новой родине карьеру еще более фантастическую, чем старшие братья. Ему и предстояло стать отцом самого известного представителя этой фамилии — барона Александра фон Штиглица. Как и старший брат, Людвиг Штиглиц много занимался экспортно-импортной торговлей, но приоритетной для него была все же финансово-кредитная сфера. На первых порах младшего брата очень поддержал Николай, выделивший Людвигу стартовый капитал для открытия собственного дела, потом дела новоявленного российского предпринимателя пошли в гору. Ко времени рождения своего единственного сына Людвиг, уже подданный Российской империи и купец первой гильдии, был главой банкирского дома «Штиглиц и Ко». Он пользовался большим авторитетом в деловых кругах Санкт-Петербурга. Коллеги уважали Штиглица за трудолюбие, аккуратность и неизменную честность в делах, за спокойный характер и умение всегда держать себя в руках. Клиенты же банкирского дома Штиглица (а среди них было немало самых титулованных лиц Российской империи) ценили банкира за лояльную политику: проценты по кредитам, которые давал Людвиг, был значительно ниже, чем у конкурентов. В 1819 году Людвиг Штиглиц стал придворным банкиром императора Александра I и начал ссужать деньгами членов венценосной семьи, их приближенных, а также выступать посредником в организации внешних займов российской короны у западных банкиров, с которыми он вскоре наладил очень хорошие связи.
Преемник
Единственный сын и наследник Людвига фон Штиглица и его супруги Амалии Анжелики Кристин Готтшалк появился на свет осенью 1814 года в Санкт-Петербурге. Через шесть лет после рождения Александра бездетным ушел из жизни его дядя Николай, завещавший все свое состояние младшему брату. Еще через шесть лет в честь коронации Николая I придворному банкиру Людвигу Штиглицу и его потомству был пожалован баронский титул.
Мальчик рос в интеллектуальной среде. Людвига Ивановича, человека получившего, как и его старшие братья, прекрасное образование, интересовали не только финансы, но и музыка, литература, театр. Эту любовь он привил и своему сыну. Получив классическое домашнее образование, Александр был послан учиться в Дерптский университет, где проявил большие способности к науке. Он увлекался древними языками, живописью, литературой. По окончании университета молодой человек много путешествовал по Европе, а вернувшись в 1840 году в Россию, поступил на государственную службу в Министерство финансов на должность члена мануфактурного совета. В 1842 году Александр женился на дочери еще одного немецкого предпринимателя, осевшего в Санкт-Петербурге, Каролине Карловне Миллер. Брак остался бездетным, но Штиглицы воспитывали приемную дочь Надежду. С появлением ее в семье барона связана романтическая история. Ребенок был подкинут супругам одним прекрасным летним днем. Потом стали поговаривать, что отцом девочки является сам великий князь Михаил, брат императора Николая I. Кто родители ребенка, супруги разбирать не стали, а просто приняли ее в свою семью и воспитали как родную дочь. Надежда выросла, вышла замуж, а после смерти барона унаследовала значительную часть его громадного состояния.
Тем временем семейное дело развивалось. Банкирский дом «Штиглиц и Ко» начал выступать основным организатором внешних займов Российской империи, в частности через него в 1841 году правительством было получено 50 млн руб. серебром на подготовку строительства Николаевской железной дороги, связавшей Санкт-Петербург и Москву. Коммерческие интересы Людвига Штиглица распространялись не только на финансово-кредитную сферу. Он был среди учредителей Первого страхового от огня общества (1827 год), Общества акционеров для постоянного сообщения между Петербургом и Любеком (1830 год), создал Невскую бумагопрядильную мануфактуру (1833 год) и владел рядом других промышленных предприятий. Все это богатство вместе с многомиллионным состоянием Людвига Штиглица в 1843 году по наследству перешло к его сыну Александру.
Как гласит предание, получив в наследство финансово-промышленную империю отца, молодой барон растерялся — он совсем не чувствовал в себе тяги к предпринимательству и финансам и мечтал о карьере ученого. Говорят, что наследник даже попытался сразу отойти от дел, но тут сведущие люди передали ему слова самого Николая I — мол, будет очень печально, коли столь авторитетное и в России, и мире банковское учреждение канет в Лету. И то ли мнение императора возымело свое действие, то ли присущее ему чувство ответственности сыграло свою роль, но Александр предпочел забыть о своих высоких устремлениях и засучив рукава принялся развивать доставшееся ему предприятие, в чем, надо сказать, превзошел и своего отца, и своего дядю.
«По наследству» к молодому человеку перешли и должность придворного банкира, и имя, ценившееся буквально на вес золота в европейских финансовых кругах — так ему доверяли западные финансисты. Тем временем в России продолжалось строительство Николаевской железной дороги (начато оно было уже после смерти первого барона, в 1844 году), для продолжения работ снова понадобились западные деньги — и доставать их пришлось уже Александру Людвиговичу. Так, с 1843 по 1850 год Штиглиц договорился о шести четырехпроцентных займах на строительство Николаевской железной дороги.
В очень короткий срок Александру фон Штиглицу удалось завоевать уважение российских финансистов. В 1846 году столичное биржевое купечество впервые выбрало его на должность председателя Биржевого комитета Санкт-Петербурга (этот орган управлял Санкт-Петербургской биржей), через три года он был переизбран на второй трехлетний срок, затем на третий, четвертый — Александр Людвигович непрерывно возглавлял комитет до 1860 года. В 1848 году Штиглиц был назначен членом Коммерческого совета Министерства финансов.
С началом Крымской войны резко возросла потребность Российской империи в заемных средствах, и тут опять на помощь правительству пришел дипломатический опыт и имя барона Штиглица. Ему удалось уговорить западных финансистов, не стремящихся ссужать деньгами терпящую в войне серьезные убытки Россию, выдать ей значительные кредиты под относительно невысокие проценты — 5,5%. В самый разгар Крымской войны за услуги, оказанные отечеству, барон получил чин статского советника, а вскоре стал действительным статским советником.
Поезда, заводы, прииски
Влияние, которое оказывал Штиглиц на деловую жизнь Санкт-Петербурга, было колоссальным, и нельзя сказать, что все современники барона оценивали его положительно. Так, поговаривали, что, будучи председателем биржевого комитета, Штиглиц фактически диктует на бирже свои правила игры: котировки на бирже начинались только с его появлением и были всегда такими, какие требовались банкирскому дому барона; что его фирма монополизировала экспортно-импортные операции, что барона порой несправедливо называют человеком кристальной честности. Мнение по этому поводу самого Александра Людвиговича история не сохранила. Исследователи пишут, что он был замкнут и немногословен и, судя по всему, обладал большим чувством собственного достоинства, а потому не считал нужным опускаться до оправданий.
Впрочем, бизнес есть бизнес, и барона Штиглица — как и всех предпринимателей и до и после него, наверное, можно упрекнуть в излишней преданности своим интересам. Однако в том, что он был человеком высоких моральных принципов, сомневаться не приходится. Об этом свидетельствуют два поучительны факта его биографии. Факт первый: перед тем как занять важный государственный пост (а барон Штиглиц, как известно, в 1860 году стал первым управляющим Государственного банка, о чем речь пойдет ниже), Александр Людвигович ликвидировал все свои частные банковские дела и по собственной воле снял с себя обязанности председателя Биржевого комитета — чтобы не было конфликта интересов. Факт второй, сохранившийся в воспоминаниях современников Штиглица: свои колоссальные сбережения он предпочитал хранить в российских банках, а когда слышал недоумевающие вопросы коллег, холодно отвечал примерно следующее: «Мой отец и я заработали свое состояние в России. И я готов потерять с ней все свое состояние, если она окажется несостоятельной».
Большие пересуды вызывали и коммерческие предприятия барона, а их у него было великое множество. Так, барон прибавил к своим активам новые текстильные предприятия. В конце 40-х — начале 50-х годов он основал неподалеку от Нарвы суконную и льнопрядильную фабрики, позже преобразованные в Товарищество нарвской суконной мануфактуры. Он был одним из учредителей Московского купеческого банка, владел металлургическими заводами, золотыми приисками.
В середине 50-х Штиглиц увлекся железнодорожным строительством. Вместе со своим давним партнером бароном Фелейзином Александр Людвигович на свои средства начал строить железнодорожные пути, соединяющие Петербург с Петергофом и Гатчину с Лугой, позже вошедшие в состав Балтийской железной дороги. Дорога Санкт-Петербург — Новый Петергоф, протяженность которой около 30 км, строилась по самому современному проекту и изначально предназначалась для увеселительных целей, которые, однако, сулили хорошую прибыль — ведь это направление было самым популярным у петербургской знати в летний период, поскольку именно там находилось большинство дач и летних резиденций. Летом 1857 года дорога Санкт-Петербург — Новый Петергоф была торжественно открыта. А вскоре была сдана ветка, соединяющая Петергоф и Красное село, затем дорога между Петергофом и Ораниенбаумом.
Штиглицу Санкт-Петербург обязан и появлением Балтийского вокзала. Этот памятник архитектуры, который вначале носил название Петергофского вокзала (как и дорога, которую построил Штиглиц), тоже был построен на средства барона в 1855—1858 годах архитектором Александром Кракау по образцу знаменитого парижского Восточного вокзала.
Неурядицы
В 1857 году Штиглиц вместе с компаньонами — российскими, французскими, немецкими и английскими инвесторами — учредил акционерную компанию «Главное общество российских железных дорог», в ведение которого и перешла и Петергофская железная дорога. Цель общества — развитие в России сети железнодорожных линий протяженностью около 4 тыс. верст, через 26 губерний соединяющей Санкт-Петербург, Москву, Варшаву, Нижний Новгород, Курск, Орел, с портами Балтийского и Черного морей.
Основной капитал общества, поставившего себе столь амбициозную задачу, должен был образоваться путем выпуска акций и облигаций, которым предоставлялась правительственная гарантия пятипроцентного годового дохода. При учреждении общества было выпущено 600 тыс. акций на сумму 75 млн руб., каждая стоила 125 руб. Этот выпуск был закуплен в рекордные сроки, однако собранных средств оказалось мало. Через год последовал второй выпуск — 70 тыс. облигаций по 500 руб. каждая, на сумму 85 млн руб., но и этих денег оказалось мало. Строительство велось, но очень неровно, а в обществе тем временем началась паника: инвесторы, ранее столь охотно покупавшие акции компании, стали сомневаться в ее будущем — у учредителей общества начались финансовые трудности. В 1861 году, когда Штиглиц уже перестал играть активную роль в железнодорожном бизнесе (позже он и вовсе уступил все свои железнодорожные концессии компаньонам), Главное общество российских железных дорог сделало третью отчаянную попытку собрать деньги путем выпуска акций, она тоже не увенчалась успехом. Вслед за этим произошло коренное преобразование общества.
К концу 50-х финансовая империя барона Штиглица пошатнулась, и вызвано это было не только неурядицами с его железнодорожными проектами. Последовавшая за Крымской войной мировая финансовая рецессия привела к беспорядкам на бирже Санкт-Петербурга, в коих «доброжелатели» не замедлили обвинить барона. По стране поползли слухи, что банковский дом барона из-за неправильного руководства терпит серьезные убытки и того гляди обанкротится. У банкира начались проблемы и со своим самым важным клиентом — российским правительством. Если до 1859 года все основные внешние займы делались государством через него, то в 1859 году услуги Штиглица больше не потребовались: правительство стало напрямую общаться с иностранными банкирами, что, впрочем, далеко не всегда имело благоприятные для России финансовые последствия
Когда в конце 1859 года стало известно, что Александр Людвигович закрывает все свои банковские предприятия и собирается сложить себя полномочия главы Биржевого комитета, многие подумали, что Штиглиц больше не будет играть какую бы то ни было роль в российской деловой жизни. Но прошло несколько месяцев, и стало ясно, что мнение это было ошибочным.
На государственной службе
Вот уж несколько лет Россией правил новый император — Александр II, вошедший в историю как один из крупнейших реформаторов. Но отмену крепостного права, преобразования судебной, военной, образовательной, административной систем, реформу самоуправления молодой царь приберег на потом, вначале же он занялся банковской реформой, без которой нельзя было перевести экономику страны на капиталистические рельсы. Надо сказать, что состояние казны после Крымской войны было весьма плачевным: долги и дефицит государственного бюджета, инфляция и недоверие вкладчиков к российским банкам, вывод капиталов из страны и отсутствие современных механизмов кредитования.
Система казенных банков, основа которой была заложена еще при мудрой прабабушке императора — Екатерине II, устарела и находилась в глубочайшем кризисе. Большинство казенных банков было ликвидировано. Весной 1860 года Александр II подписал указ о создании на основе реорганизации Государственного коммерческого банка, всех его контор и отделений Государственного имперского банка и утвердил его Устав. Это была не просто смена одного названия на другое — новому учреждению предстояло стать стержнем государственной финансовой системы обновленной России, рупором экономической политики, проводившейся Министерством финансов. Первым управляющим новой структуры был назначен Александр Людвигович Штиглиц.
Создание Госбанка положило начало реформированию российской банковской системы, в стране стало формироваться банковское законодательство. В Государственный банк на прежних условиях были переведены все вклады, хранившиеся в казенных банках. Новая структура стала отвечать и за кредитование промышленности и торговли (через собственную сеть и через сторонние финансовые организации).
Первый период жизни Госбанка связан с аккумулированием функций упраздненных казенных банков и участием в реформировании финансово-кредитной системы страны. В экономику должна была влиться новая кровь — коммерческие акционерные финансово-кредитные организации, без которых невозможно было добиться промышленного развития России, большую роль в их формировании сыграл и Госбанк, и лично Александр Людвигович Штиглиц.
Государственный банк был также наделен функциями финансирования казны и обслуживания внутреннего государственного долга.
В 1866 году барон Штиглиц в чине тайного советника (позже, в 1881 году, он получил чин действительного тайного советника) ушел с поста управляющего государственным банков, сохранив за собой на некоторое время высокий пост в Министерстве финансов и пост почетного члена Совета торговли и мануфактур.
Время для себя
Удалившись от дел, барон, наконец, смог сосредоточиться на своих давних увлечениях, оставленных им ради финансовой карьеры в молодости — литературе, театре, искусстве. Следуя семейной традиции, он много занимался благотворительностью, жертвовал образовательным заведениям, учреждал стипендии студентам, поддерживал детские приюты. А в 1876 году барон преподнес свой самый ценный подарок Санкт-Петербургу, отдав 1 млн руб. на создание в родном городе училища промышленного дизайна — Центрального училища технического рисования для лиц обоего пола. Учебное заведение разместилось в Соляном переулке в новом здании, которое само по себе уже представляло собой произведение искусства. Вскоре последовал еще один взнос от благотворителя — на этот раз 5 млн руб. на создание при училище музея художественно-прикладного творчества и библиотеки. Сегодня это один из самых известных художественных вузов России. Сменив после 1917 года несколько названий, он в конце концов получил имя Ленинградского высшего художественно-промышленного училища имени В.И. Мухиной (в студенческом сленге превратившегося в «Муху»). В 90-е вуз был переименован Санкт-Петербургскую государственную художественно-промышленную академию, и наконец в 2006 году ему было присвоено имя основателя — Александра Людвиговича Штиглица. Музей училища тоже сохранился, сегодня это одна из богатейших коллекций декоративно-прикладного творчества в России.
Барон скончался осенью 1884 года. Его завещание посрамило тех, кто при жизни упрекал его в излишней скупости — богач Штиглиц был неприхотлив в быту и сдержан в личных тратах. По завещанию большая часть капитала отошла приемной дочери, остальные миллионы — на содержание художественного училища и других образовательных учреждений, поддерживаемых Александром Штиглицем при жизни, на помощь лютеранской церкви Святых Петра и Павла в Санкт-Петербурге, больницам города, благотворительным обществам и Петербургскому биржевому комитету. Хорошее вознаграждение получили слуги и сослуживцы барона.
Согласно своей последней воле Александр Штиглиц был похоронен в Ивангороде, в построенном им, лютеранином, православном храме Живоначальной Святой Троицы, находившемся неподалеку от его фабрик. За десять лет до смерти барона там, в фамильном склепе, нашла свое пристанище его супруга, через годы там же были похоронены и приемная дочь барона со своим мужем. Несмотря на все тревоги ХХ века эта церковь уцелела, хотя ее убранству был нанесен серьезный урон, сегодня она возрождается.
Анастасия Саломеева, журнал «БОСС. Бизнес: Организация, Стратегия, Системы», №12, 2009 год.