В низовьях Волги схлестывались волны различных цивилизаций — гунны и сарматы, хазары и печенеги, половцы и татаро-монголы… Казацкие круги Болотникова и Разина, восстание 1705—1706 годов, неистовые набаты во времена Пугачева, красное знамя над Астраханским кремлем в январе 1918 года, яростный грохот зениток во время налета фашистской авиации в августе 1942 года…
Но история — не только концепции и даты. История — это людские судьбы и характеры, это бесчисленные необыкновенные происшествия, необычные подробности и неизвестные факты,— они, в основном, и составляют содержание этой книги. За каждым очерком — многие месяцы поисков в книгохранилищах и архивах, большинство из которых начиналось чаще всего со случайной находки.
Так, нечаянно попавшееся описание герба г. Красного Яра положило начало работе над забытыми и малоизвестными страницами из истории Великой крестьянской войны под предводительством Степана Разина; показания рядового Львова легли в основу очерка «Дерзновенный мечтатель»…
Архивные документы — главный источник материала этой книги: в выцветших письмах, растрепанных рукописных тетрадках, в формулярах с гербовыми печатями и даже в простой, поблекшей от времени визитной карточке еще пульсирует жизнь — воскрешенные в них факты вновь оживут и поведают читателю о замечательных делах наших предков.
Автор
Найденные грамоты
Немало злоключений выпадает на их долю. Одни исчезли в огне пожаров, другие были затоплены бурным половодьем в монастырских подвалах, а некоторые и вовсе уничтожались «за ненадобностью». Лишь немногим древнейшим документам удалось устоять против всех этих напастей и попасть под надежное хранение.
Одним из таких хранилищ древних рукописей с 1712 года становится ризница астраханского Успенского собора.
Из алтаря Успенского собора через темный и узкий проход в стене можно было попасть в небольшую комнату, освещенную двумя окнами. Здесь в шкафах и витринах были размещены евангелия в золотых и серебряных окладах, драгоценные митры, посохи, шитые жемчугом плащаницы. В особых ковчежцах хранились свитки царских грамот, челобитные, важные деловые бумаги. Эти рукописи поступили в ризницу из упраздненных астраханских монастырей Вознесенского и Троицкого, из приказной избы, из губернской канцелярии, из многих астраханских церквей. Но особого внимания на эти рукописи не обращали вплоть до начала XIX в. По достоинству значение столбцов оценил архиепископ Гаий1. Он велел их пронумеровать, на оборотах некоторых грамот поставить дату написания ее в новом летоисчислении. Возможно, некоторые грамоты он готовился опубликовать, но смерть помешала это сделать. Гаий умер 21 февраля 1821 года и был погребен в нижнем этаже Успенского собора.
В 1840 году архиепископ Виталий указал, чтобы с некоторых грамот и расспросных речей были сняты копии и занесены в особую книгу. Эта книга сейчас хранится в Астраханском государственном архиве. Возможно, копии сделаны потому, что некоторые свитки и грамоты было велено передать в Археографическую комиссию.
Так, на заседании Археографической комиссии в сентябре 1845 года было зачитано письмо астраханского военного губернатора, где он сообщал, что «в 1839 году представлены для занятий в Археографической комиссии разные акты и свитки, в том числе отысканные в архиве тамошнего Приказа общественного призрения четыре жалованные грамоты астраханскому Троицкому монастырю на рыбные ловли и соляной промысел…»2
Губернатор просил уведомить, будут ли возвращены «те грамоты, равно и прочие акты и свитки?»
В Астрахань ответили, «что место будущего их хранения должно быть определено по окончании действия комиссии гг. министрами финансов, внутренних дел и народного просвещения».
В марте 1848 года та же комиссия разбирала вопрос о возвращении старинных рукописей, грамот и столбцов, вытребованных из архивов Астраханской епархии, «Определено: возвратить те из означенных рукописей, грамот и столбцов, в которых комиссия не имеет больше надобности»3.
Но в каких документах уже не имелось надобности?
Сейчас об этом можно лишь догадываться. Во всяком случае большинство взятых грамот вернулось в ризницу Успенского собора.
В начале нашего века некоторые рукописи были опубликованы в «Астраханских епархиальных ведомостях». Это в основном были документы, связанные с восстанием С. Т. Разина и казнью астраханцами митрополита Иосифа.
Но многие из рукописей так и остались неизвестными.
После гражданской войны Нижнее Поволжье охватил страшный голод. Чтобы спасти миллионы умирающих людей, Советское правительство решило изъять церковные ценности, хранящиеся в ризницах русских церквей и монастырей. Изъятию подлежали и сокровища астраханского Успенского собора. Я видел в Астраханском архиве обстоятельную ведомость, подписанную председателем губисполкома Ларионовым, куда были занесены не только серебряные водосвятные чаши и панагии, усыпанные самоцветами, но и мелкая церковная утварь.
Однако о сокровищах рукописных ничего не упоминалось. Не значились они и в описях Астраханского государственного архива. А ведь ризница была ликвидирована и собор закрыт.
Я долго изучал всевозможные каталоги и путеводители, с помощью сотрудников архива старался выяснить местонахождение исчезнувших рукописей. Но все было напрасно. Казалось, важные исторические источники исчезли навсегда.
В марте 1972 года в архиве я услышал разговор, что при перевозке документов из здания старого архива (Гос-тинно-Николаевская церковь) нашли какие-то грамоты и указы.
— Как нашли?—удивился я.
— В старом шкафу, заставленном стеллажами, лежали сваленными в кучу.
— А читал их кто-нибудь?
— Нет, никто не читал.
«Что это за грамоты,— думал я,— уж не из соборной ли ризницы?»
Но я тут же отклонил эту мысль. Она мне казалась невероятной. И я с нетерпением ждал, когда мне принесут найденные документы.
Наконец из хранилища принесли завернутую в газету кипу бумаг. Я развернул газету, и по столу рассыпались древние свитки. Ведь в XVI—XVII вв. писали грамоты и указы на узких листках, склеивая их в длину. Их называли столбцами.
Передо мной лежали столбцы! Время сделало свое дело. Некоторые столбцы были оборваны, края некоторых подмокли и чернила выцвели. Но большинство свитков, покрытых затейливой скорописью, читалось легко. И беглого просмотра было достаточно, чтоб определить, что эти рукописи находились раньше в ризнице Успенского собора.
Попадались грамоты, которые я знал в копиях, снятых по указу архиепископа Виталия. Но большинство столбцов мне было неизвестно. Их более пятидесяти. Конечно, передо мной лежала только часть богатейшего собрания. Многих важных грамот, хранящихся раньше в ризнице, среди столбцов не оказалось.
Но зато какое счастье для историка прикоснуться к документам, еще не исследованным, документам, которые пролежали в тиши подвалов сотни лет!
***
Начну с челобитных. Это вопли истерзанной, измордованной Руси. У бродячих писцов на астраханских базарах не было отбоя от желающих писать челобитные. И к кому только не взывали обиженные: и к астраханским воеводам, и к митрополитам, и епископам, и даже к самому царю.
В декабре 1660 года «бил челом великому государю Казанского дворца подьячий Микита Осипов. А сказал — волею де божею брата его родного, астраханских конных стрельцов головы Григория Осипова в Астрахани не стало, умре. А после его осталась жена его бездетная, а двором его и животы (пожитками) завладел церкви Рождества Христова поп Афанасий…»
Жалобы на служителей церкви христовой в XVII в. были явлением заурядным. Особенно вольготно чувствовали себя церковники под покровительством астраханского митрополита Иосифа. Для пополнения архиерейской казны были дозволены любые приемы.
Вот челобитная самому Иосифу. От неводчиков Митьки Росляка да Пашки Терского, которых по воеводскому указу послали ловить рыбу пониже Караузяка. Но там па них, словно тать на большой дороге, напал Троицкого монастыря старец Иона с работными людьми и «грабежом взял казенных две сети плавных, три бердыша, четыре топорка, снял кафтаны сермяжные и шапки».
«Великий господин, смилуйся, пожалей нас» — так заканчивались челобитные к астраханским духовным владыкам. Но вряд ли этот зов находил отклик в душе преосвященных. Чаще всего по челобитью начинался сыск.
После первого допроса тащили в застенок и челобитчиков. Способы следствия были настолько жестокими, что многие, «не стерпя пытки», наговаривали па себя, предпочитая невыносимым мукам более скорую смертную казнь.
Заподозренные в наговоре, пытаясь избежать следствия, нередко кончали жизнь самоубийством. Поэтому предписание о следствии часто сопровождалось припиской: взятых под стражу «беречь накрепко, чтобы над собой какого дурна не учинили».
И все же челобитные подавались. В том числе и на воевод.
Вот челобитная царю Алексею Михайловичу на воеводу и киязя Дмитрия Петровича Львова. Челом били астраханские стрельцы Григорий Федоров да Пашка Яковлев. Они жаловались, что им не дают земли на постройку, а в Белом городе есть пустое выморочное место, «которое многие годы лежит впусте».
И, как всегда, просители униженно именовали себя холопами государя.
Даже атаман походного донского войска уменьшительно называл себя холопом Любишкой Архиповым. Причина атаманского челобитья следующая. С 1677 года между донскими казаками и калмыками началась ссора. Не раз казаки ходили громить калмыцкие улусы. Правительство было заинтересовано, чтобы уладить раздоры. В Астрахань из Москвы был прислан указ, чтоб воевода Алексей Головин не допускал казаков до кровавых схваток с калмыками.
Когда в пределы Астраханского края вошло походное войско с атаманом Любимом Архиповым и полковником Пахомом Сергеевым, воевода Головин не дал им денежного жалованья и кормовых денег. Тогда в Москву полетела жалоба на воеводу, что-де «они, казаки, пошли на изменников зайсангов на калмыцкие улусы, которые ваших великих государей холопов московских стрельцов порубили, а он, окольничий, и воевода Алексей Петрович Головин, нам, холопам вашим, от службы отказал и прочь нас отослал…»
Найденные документы показывают, насколько важное место занимала Астрахань в отношениях с кочевыми народами, с кавказскими княжествами, со всем Востоком.
Астраханские воеводы одаривали степных владельцев, если они присягали на верность Москве. Так, воевода И. С. Прозоровский ласково принял мурзу Келибета Тикбаева. Он дал ему «государево жалованье за приезд и за шерть, да два кафтана атласных с пуговицами серебряными, да денег двенадцать рублёв, да шапку лисью. А толмачам его двум человекам по четыре аршина сукна синего гамбургского, да в почесть полтора рубли денег, иол-тора ведра меда и пива…»
Но в степях вокруг Астрахани было неспокойно. В 1676 году астраханский воевода Матвей Степанович Пушкин доносил в Москву: «Явились в приказную избу красноярские стрельцы Ваша Чесноков со товарищи и принесли с собою татарские стрелы и извещали словесно, что стоят они на рыбной ловле, шестью лодками, ниже города версты с три, на Бузане у Коклукского Яра. И сего числа на заре прибежали к ним на Яр едисанские татарове из степи на конях, человек с пятнадцать, и стали по ним из луков стрелять. От них уметались они, стрельцы, в лодки, а стан у них пограбили и рыбные снасти побрали…»
Зазевавшимся рыбакам грозила с берега каленая татарская стрела, а в степи — волосяной аркан. Уводили в полон русских немало. Но и стрельцы с казаками, возвращаясь из похода в степь, волокли на астраханский базар свой ясырь.
В XVII в. в Астрахани существовал невольничий рынок, где можно было купить и женщин, и мужчин, и даже детей. Торговля шла бойко. Это власти не беспокоило, лишь бы таможенники приводили людей с ясырем и с лошадьми к съезжей избе и брали пошлину.
Но вот указ царя Михаила Федоровича таможенному голове Федору Маркову. Он гласит: «За продажу краденых лошадей и за разные торговые мошенничества чините за то жестокое наказание без всякой пощады. И бить кнутом по торгам и сажать в тюрьму до государева указу и в Астрахани и по перекресткам и на гостином дворе и за городом на Татарском базаре».
***
Часть столбцов я выделил особо. Они касаются градостроительства. Мы видим, как медленно, но неуклонно строилась, крепла и ширилась Астрахань. Заключаются всевозможные договоры на каменное строительство. Нанимаются лучшие мастера.
Так, в 1677 году работный человек, кирпичный мастер Ларион Секенов Лапа подрядился с астраханским митрополитом работать «на своем хлебе и харчах». И, получив задатку «шесть рублев с половиною», принялся в сарае толочь глину, «мастерски замес делать и от дождя укрывать».
И здесь же, в продолжении столбца, просьба царю от митрополита Савватия, чтоб не брать подати с промысла Басарги за 1683—1684 годы и «чтоб оные деньги употребить на соборное строение, ибо собор стал ветх и велено оный исправить».
Речь идет, видимо, о соборе, который находился на месте теперешнего — Успенского.
Еще раньше игумен Вознесенского монастыря подал челобитные царю Алексею Михайловичу, что в монастыре долгие годы стоит недостроенной церковь Знамения.
Богобоязненный царь распорядился, чтобы воевода Прозоровский осмотрел ту церковь и определил, «сколько сделано и сколько не сделано и сколько в отделке станет и строить ту церковь казною Казанского дворца».
Особенно изменился облик Астрахани в царствование Петра I. Появились новые пристани, торговые дворы, таможня.
Вот приказ воеводы Мусина-Пушкина. Он требует уплатить деньги каменного дела мастерам Андрюшке Шустову и его товарищам. Здесь же указано, что «они сделали городовой каменной стены семьдесят сажен — по сто пять рублей, да за работу, что они делали в каменной таможне полы и лавки по договору — четыре рубли».
Строится новый Успенский собор. В избытке требуется кирпич, железо, известь.
6 октября 1704 года на Камышинку к протопопу Андрею спешно приехал подрядчик известкового промысла Герасим Константинов и попросил 12 рублей денег. Деньги были нужны, чтобы нанять суда и привезти известь в Астрахань. Протопоп отказал. Тогда написал Герасим письмо в Астрахань, что «подрядился он в Астрахани, к церковному каменному строению в Меловых горах нажечь извести двести кадей и рядил-де он, Герасим, за каждую кадь по осьми алтын и по две деньги, а наперед задатку взял-де он, Герасим, в Астрахани у архиерейской домовой казны двадцать рублей. И те деньги он, подрядчик, издержал на покупку судов и наем работных людей. А ту известь подрядился он сплавлять до Астрахани в своих судах и своими работными людьми…»
Герасиму не повезло. Приготовленные им для перевозки извести суда разбило на Волге штормом. Вот почему он вновь стал покупать суда и быстро истратил задаток. Все же оп считал, что если ему отпустят еще денег, он успеет до зимы привезти известь в Астрахань. Почти в это же время строится и другой каменный храм — церковь Рождества Богородицы.
В «Путеводителе по г. Астрахани» А. Штылько за 189G год о церкви Рождества Богородицы сказано: «Это первый христианский храм в Астрахани, построенпый после перенесения ее с правого берега. Место храма — центр старинного белгорода.
По архитектуре и местоположению он обращает на себя внимание. Древний, деревянный храм заменен нынешним, каменным, освященным в 1709 году. На колокольне этой церкви есть колокол с надписью от 1667 года. В храме много икон старинного письма».
И вот среди обнаруженных свитков я нахожу грамоту патриарха Иоакима о перестройке деревянной церкви. Патриарх указывал: «…церковь Рождества пресвятой Богородицы разобрать и прирубить к ней алтарь круглый тройной и верх на церкви сделать не шатровый, по чину прочих деревянных церквей, а в церкви в алтарных стенах царские двери сделать посреди…»
И дальше идет подробнейшее указание, где разместить какие иконы.
Грамота оканчивается так:
«Писало на Москве лета 7192 (1684) марта 10». И здесь же, внизу, сургучная патриаршая печать — благословляющая рука.
Видно, неспроста так впикал в перестройку церкви в Астрахани сам патриарх. Церковь, находясь в торговой части города, играла важную роль в утверждении православия на окраине России.
А может быть, тому была другая причина? В той же грамоте указано: «И как та церковь совершится и к освящению изготовлена будет и ту церковь освятить из Яропо-ча Богородицкому протопопу Льву по нашей благословенной грамоте, какова и к нему послана».
Почему освящать церковь в Астрахани должен был протопоп из далекого Яропоча?
А потому, что тогда существовала церковная традиция, что церковь, например, во имя Св. Богородицы, должен был освящать священник из церкви того же названия.
Шелестят под руками грамоты, закапанные воском, скреплепные сургучными патриаршими печатями. Сколько еще тайн приоткроют они?
1 Архиепископ Гаий прибыл на Астраханскую кафедру в 1808 году. Иптересна судьба этого незаурядного человека. По происхождению грузин, он родился в 1750 г. в селе Магаро. Юность провел при дворе грузипского царя Ираклия II, где занимался перепиской деловых бумаг. Затем принял монашество, а в 1772 г. вместе с каталикосом Антоппсм и царевичем Леоном ездил в Петербург для переговоров о присоединении Грузии к России. В Москве Гаий окончил академию
2 Протоколы заседаний Археографической комиссии. 1841— 1849 гг. Вып. 2. Спб., 1886, с. 300.
3 Там же, с. 379.
Разработка корпоративных порталов — интранет портал.