Из статьи «Низкое падение верхушки»
Журнал «Власть» № 4 (807) от 02.02.2009
«Удалось купить весь налоговый аппарат»
Следующим широко известным в стране делом о злоупотреблениях властью и разврате стало астраханское дело. Дел и обвиняемых в Астрахани было гораздо больше, чем в Смоленске, а масштабы нарушений могли повергнуть в шок даже привыкших ко всему советских людей. Глава партийной комиссии по обследованию астраханской парторганизации Л. Любарский в 1929 году писал:
«Дело судебных работников явилось первым тревожным сигналом, что в астраханском соваппарате неблагополучно. Начатое летом 28-го года, оно было бы, несомненно, смазано и ограничилось бы стрелочниками, если бы не вмешался краевой следственный аппарат. Следователь краевой прокуратуры начал вновь ворошить уже «законченное» дело. В результате проделанного краевой прокуратурой глубокого следствия по делу судебных работников проходило и пройдет дополнительно 18 человек во главе с председателем губсуда Глазковым и его обоими заместителями. Из классового органа суд превратился в пьяную лавочку, где за недорогую цену можно было купить любой приговор. Растраты, взятки, понуждение женщин к сожительству, дискредитация советской власти, открытые пьяные оргии с нэпманами и прочими чуждыми элементами — всем этим пестрит приговор по делу губсуда и нарсудов. Работу нарсудов приговор характеризует как «полнейшее забвение классовых задач, попрание интересов трудящихся ради своих корыстных личных целей и полнейшую оторванность от широких трудящихся масс». Председатель губсуда Глазков, его заместитель Калинкин приговорены к 10 годам лишения свободы со строгой изоляцией. Второй заместитель и еще ряд судебных работников, ранее работавших и даже работающих в настоящее время, будут судиться дополнительно. Несмотря на судебный процесс и чистку, в аппарате суда и в особенности нарсудов сохранились до сих пор взяточники».
Отдельное дело было и по «алексеевскому притону». Любарский возмущенно писал:
«Дело Алексеевой — наиболее омерзительная страница астраханского разложения. В течение шести лет на квартире Алексеевой систематически устраивались пьяные оргии, в которых участвовало около 45 членов партии, в большинстве ответственных работников. Не только видные хозяйственники вроде уполномоченного Центросоюза Исачкина, заведующего комбанком Иорина, председателя правления сельсоюза Эндульси, завед. Астпромкомбинатом Остер-Волкова, ныне работающего заместителем директора Электролеса в Сталинграде, и т. д., но и партийные работники вроде быв. члена партколлегии Никитина были организаторами и участниками гнусных оргий в Алексеевском притоне. Оргии принимали исключительно безобразный характер, участники их порой совершенно утрачивали всякие общественные нормы и человеческий облик. Нередко в Алексеевском притоне члены партии встречались с нэпманами. Во время попоек всякого рода торговцы, не терявшие твердой памяти, обделывали свои «дела», подкупая кого следует приношениями и угощениями. Многие не скрывали своих «подвигов», круговая порука была достаточно солидной, была полная уверенность в том, что «товарищи» не выдадут. Тем более что среди участников алексеевских «празднеств» был один из членов партколлегии, два следователя и несколько второстепенных партийных работников. Несколько раз об Алексеевой возникали дела в контрольной комиссии, из них одно в 1928 году. Однако, несмотря на достаточную очевидность ее виновности, благодаря заинтересованности «соратников» дело просто смазали».
Однако все остальные дела меркли в сравнении с делом финансовых работников.
«Массовая продажность финансового аппарата,— констатировал Любарский,— началась с 1925 г. Частному капиталу удалось купить весь налоговый аппарат, ревизорский, губналогкомиссию и значительную часть экспертизы бухгалтеров. Все эти части финансового аппарата работали «дружно» в интересах частного капитала, все взяточники были крепко связаны круговой порукой и покрывали друг друга. Взяточники совершенно не скрывали своей связи с нэпманами, которые оплачивали их кутежи и проституток.
Во внутреннем аппарате финотдела отлично знали, что наружный аппарат хорошо «зарабатывает». На это дело «чинуши», в том числе «члены партии», не только смотрели сквозь пальцы, но многие энергично добивались перехода на работу в налоговый подотдел. Откровенный цинизм доходил до того, что приходящих в финотдел нэпманов встречали возгласами «хлеб идет», что вызывало у всех присутствующих не возмущение, а поощрительный смех. Обо всем этом не могли не знать прежние возглавляющие финотдел работники, которые, пьянствуя вместе со взяточниками, покрывали их. Новые руководители финотдела, при которых взяточничество продолжалось, тоже сколько-нибудь решительных мер для оздоровления аппарата не приняли. Всего по делу финотдела привлекается 32 финансовых работника во главе с бывшим заведующим финансовым отделом, его заместителем и работавшим до последнего времени заведующим налоговым отделом. Кроме того, привлекаются 55 нэпманов-взяткодателей, выявленные взятки составляют 30 тыс. руб. Ряд других работников финансового отдела, не бравших взятки, но пьянствовавших и развратничавших вместе с вредителями и нэпманами, в том числе некоторые заведующие подотделами, покрывавшие все безобразия в финотделе, в настоящее время еще до чистки исключены из партии. Все они до настоящего времени не хотели понять совершенных ими перед партией преступлений и даже во время открытого разбирательства их дела партколлегией КК, не стесняясь большой рабочей аудитории, держали себя как «герои дня». Для всей этой сорной травы расставание с партией не было трагедией. Единственное, о чем они сожалели,— это о вольготном житье и хорошей службе. Экспертиза, работавшая по делу финотдела и проверявшая обложение по 44 фирмам, установила, что эти фирмы недообложены на 86,6% к собранной с них суммы налога. За 3 года недообложение этих фирм принесло убыток государству 1 964 939 руб.».
Но только этими делами ликвидация «астраханского нарыва» не ограничивалась.
«Во всех уже законченных следствием делах,— писал Любарский,— проходят свыше 200 человек и большое количество членов партии (около 45 человек), в том числе и рабочие, из которых большинство — со стажем 17-20 гг. Каждый день за тюремные решетки садятся вновь изобличаемые вредители, продававшие оптом и в розницу интересы партии и советской власти частнику и кулаку. Процесс очистки астраханского советского аппарата при помощи развертывающейся пролетарской самокритики ускоряется. Прокуратура, в делопроизводстве которой находится свыше 70 больших и малых дел, не поспевает очищать Астрахань от падали, купленной частником и кулаком».
После подобных разоблачений у масс уже не могло оставаться сомнений в том, кто виновен во всех бедах: частные предприниматели и купленные ими развратные чиновники. А ведь именно этого — ликвидации частных предприятий и, по существу, последних остатков частной собственности — добивался Сталин. После широко разрекламированной ликвидации «нарывов» и «гнойников» чистку чиновничьих рядов приветствовали повсеместно. А ведь именно этого — изгнания с руководящей работы всех сторонников оппозиции — хотел Сталин. Кроме того, госаппарат освобождался от старых революционеров и героев гражданской войны, которые пить умели гораздо лучше, чем управлять, а тем более четко и неукоснительно выполнять указания свыше.
Переключение же внимания масс на радующее сердце любого простого человека зрелище избиения чиновников помогло снизить напряженность, вызванную отсутствием хлеба. Так что Сталин, поставив всесоюзный спектакль с разоблачением злоупотребляющих властью развратников, смог добиться многого из того, что было необходимо для укрепления его собственной власти.
Что же касается обвинений в разврате, то они в ходе политической борьбы почти всегда срабатывали безотказно. Ведь они вызывают обостренный интерес у публики и практически всегда лишают обвиненного шансов на оправдание в глазах общества. Хрущев, например, избавился от соратников Маленкова в ЦК и идеологической сфере, организовав «дело гладиаторов» (см. «Власть» N47, 2005 год). «Голый компромат» неплохо срабатывал в постсоветскую эпоху и вряд ли останется невостребованным в будущем.