Б. М. Кириков — Петербургские особняки второй половины XIX — начала XX века

Пожалуйста, помогите порталу!

Уважаемый посетитель! Этот замечательный портал существует на скромные пожертвования.
Пожалуйста, окажите сайту посильную помощь. Хотя бы символическую!

Или можете напрямую пополнить карту 2200 7706 4925 1826
Благодарю за вклад!

Особенности объемно-пространственных композиций эклектики и модерна[1]

Индивидуальный дом — «чистый» жанр архитектурного творчества. Это наиболее свободный и гибкий тип зданий, мало подверженный застою и унификации. Он развивается по законам внутренней целостности. Формообразование здесь не сковано такими жесткими утилитарными требованиями, как, например, в многоквартирных домах; композиционные структуры не столь зависимы от внешних градоформирующих сил и строительных нормативов. В особняках, как ни в одном другом традиционном жанре архитектуры (за исключением экспериментального проектирования), могут выражаться творческие концепции автора, вкусы и потребности заказчика. Особой жанровой разновидностью можно считать собственные дома зодчих. В определенном смысле она родственна автопортрету. Здесь архитекторы имеют возможность полнее раскрыть свое художественное кредо.

В середине XIX — начале XX в. удельный вес особняков в общем массиве петербургской застройки постоянно снижался. Тем не менее, сакраментальный особняк, теснимый другими типами зданий, неизменно оказывался в фокусе творческих исканий как один из самых плодотворных жанров архитектуры. В силу своей типологической специфики индивидуальные дома обладали повышенным потенциалом для воплощения всего спектра формо- и стилеобразующих тенденций, как традиционалистских, так и новационных.

В эпоху эклектизма и модерна особняки, дачи и усадебные дома являлись одним из опережающих жанров в развитии архитектуры. Именно в них впервые проявились принципиально новые черты и приемы: свободная композиция с асимметричным планом и живописной группировкой объемов, множественность ракурсов восприятия и активное взаимодействие с внешним пространством. Эти качества, часто относимые к архитектуре модерна и противопоставляемые эклектике, на самом деле реализовались еще на стадии раннего стилизаторства, и хотя их становление в архитектуре второй четверти XIX в. действительно предвосхищало модерн (о чем пишут некоторые авторы), они, в первую очередь, несомненно, отражали сущность исканий эклектики. Названные особенности были такими же имманентными ее свойствами, как и следование классицистической симметрии и регулярности. Здесь нет противоречия, ибо метод эклектизма, основанный на плюралистичности, допускал сосуществование различных структурных подходов.

Более того, свободная композиция, послужившая одной из фундаментальных основ современной архитектуры, зародилась еще в конце xviii в. в ландшафтном окружении пейзажных парков. Отказ от каноничных схем, динамичная асимметрия плана и разнообъемных масс, расчет на множественность точек зрения впервые воплотились в Баболовском дворце в Царском Селе (архитектор И. В. Неелов) и дворце Г. А. Потемкина в Островках (И. Е. Старов), возведенных в формах псевдоготики в 1780-х гг. Предромантическое течение в зодчестве той поры явилось первой альтернативой классицизму.

Решительное преодоление нормативной системы классицизма связано с романтическим стилизаторством — ранним этапом эклектики. Ландшафтная среда, проникнутая духом романтизма, и теперь служила питательной почвой для новых формообразующих принципов[2]. Загородные постройки А. П. Брюллова, А. И. Штакеншнейдера, А. А. Менеласа и особенно Г. А. Боссе характерны свободной планировкой, объемной расчлененностью, активной силуэтностью, которые утверждали объект в пространстве, формируя многоплановые взаимосвязи с пейзажным окружением. Вершиной этих поисков стал дворец в Михайловке, созданный Г. А. Боссе в 1857-1861 гг.

Живописно-асимметричные композиции получили широчайшее распространение в загородном строительстве, особенно в деревянных домах и дачах. Эта линия развивалась непрерывно по восходящей с 1830-х до 1900-х гг. Постройки наделялись динамикой масс и силуэта, конструктивной легкостью форм. Стилистика оказывалась явно вторичной по отношению к структуре сооружения. Можно сказать, что особняки и дачи в окрестностях столицы стали своего рода лабораторией по выработке новых объемно-пространственных решений.

В самом Петербурге эти тенденции наталкивались на сопротивление концентрированной урбанистической среды с ее строго регламентированной застройкой, которая на протяжении полутора столетий (с 1760-х гг.) велась «сплошною фасадою» по красным линиям. Непрерывные ленты фасадов обрамляли парадное пространство улиц, противопоставленное внутриквартальным территориям. Двухмерность фронта застройки оставалась устойчивой и труднопреодолимой характеристикой городской среды, фасад выступал самостоятельным объектом творчества. Отдельные здания как бы утрачивали единичность и самостоятельность, врастая во внешне монолитные массивы кварталов.

На строительство особняков оказывал сильное воздействие средовой контекст центральных частей столицы. Диктат регулярности и ограниченные размеры участков предопределяли привязку домов к красным линиям улиц и периметральное размещение строений во дворе. Иногда особняки вычленялись разрывами с боковыми воротами — намек на объемность и пространственную глубину. В ряду доходных домов они выделялись меньшей высотой, компактностью или горизонтальной протяженностью. Семантика жанра выражалась сочетанием импозантности и представительности с интимностью и камерностью. Этим качествам были созвучны мотивы ренессанса, барокко и французского классицизма, реже — готики и «неогреческого стиля».

Более свободной была организация внутреннего мира здания. Здесь прослеживается эволюция от парадной торжественности к уюту и комфорту — с одной стороны, и от замкнутых помещений к интеграции пространств — с другой. Следует напомнить, что еще в 1780-х гг. И. Е. Старов создал в Таврическом дворце грандиозную анфиладу раскрытых одно в другое помещений. Ориентированная перпендикулярно фасаду, она плавно перетекала сквозь величественную колоннаду Большой галереи в просторный зимний сад, разомкнутый широкими остекленными проемами навстречу пейзажному парку. Ту же тему варьировал позднее А. И. Штакеншнейдер в Мариинском дворце (1839-1844). Этот ключевой памятник раннего эклектизма отличается асимметричной внутренней планировкой с выделением функциональных зон и разнообразной стилистикой интерьеров.

Построение объемно-пространственных структур петербургских особняков второй половины XIX в.[3] определялось противоборствующими силами — внешними (контекстуальными) и внутренними (функциональными). Показателен в этом отношении собственный дом архитектора Г. А. Боссе на 4-й линии, 1$ (1847-1849). Он существует как бы в двух «ипостасях». Уплощенный прямоугольник фасада трактован в спокойном, нейтральном характере. Его лейтмотив — метрический ряд проемов, схематично воспроизводящих «окно Браманте» (один из стереотипов неоренессанса середины XIX в.). Но вся условность инертной фасадной композиции — своего рода ширмы — становится очевидной при взгляде на план особняка. Свободно расположенные анфилады неравной протяженности развиваются вглубь участка и образуют со стороны двора динамически напряженную группу объемов с перепадом высот от одного до трех этажей. Террасы и аркады, балконы и эркер активизируют диалог разнообъемной структуры с дворовым пространством, которое как бы втягивается сквозь ажурную галерею в небольшой зимний сад. Здесь, в отрешенном от улицы уголке внутриквартальной территории, были смело реализованы новые формообразующие принципы.

В большинстве случаев восприятие петербургских особняков ограничивалось фасадной плоскостью — экраном, на котором и развертывалось основное архитектурное действо. Композиция фасада следовала обычно центральноосевым схемам или подчинялась равномерной ритмике рядовой застройки.

В сомкнутый фронт зданий Литейного проспекта включены стоящие рядом особняк княгини 3. И. Юсуповой (дом 42) и дом архитектора А. X. Пеля (№ 44). В постройке Пеля (1852-1854) выделен средний ризалит с тремя большими арочными окнами в глубоких нишах, но в целом четырехъярусная структура фасада близка модульной сетке доходных домов. Особняк Юсуповой, возведенный Л. Л. Бонштедтом (1852-1858), имеет при той же высоте всего два этажа. Крупномасштабная, поистине дворцовая композиция оригинально варьирует ренессансную тему двухъярусной аркады с поэтажной расстановкой ордера. Тектоническую основу обогащают пластическая экспрессия форм и беспокойный усложненный контур, навеянные барокко. Отказ от привычной штукатурки в пользу облицовки из бременского песчаника расценивался как пример «рационального применения к делу строительных материалов»[4].

Чертами «дворцовости» наделен импозантный особняк П. П. фон Дервиза, сооруженный по проекту А. Ф. Красовского около 1890 г. (Английская наб., 28). Несмотря на позднюю датировку, он традиционен во всем — ив штукатурной разделке фасада под флорентийские палаццо XV в., и в регулярной симметрии структуры, и в периметральной обстройке двора. В лицевой корпус вписана кольцевая анфилада с тремя парадными комнатами вдоль фасада и центральной лестницей в глубине.

Композиционный анализ петербургских особняков бывает затруднен тем, что многие из них включают разновременные напластования. Нередко эклектическая стилистика образует лишь поверхностный слой, нанесенный на прежнюю структуру сооружения, возведенного в более раннюю строительную эпоху. Преображение облика особняков, отражавшее смену вкусовых предпочтений, могло достигаться чисто декоративными средствами (в том числе «косметической» перештукатуркой фасада). Именно декор нес в эклектике основную семантическую нагрузку. Он олицетворял богатство и представительность, иначе говоря, играл роль декорума, наделял постройки узнаваемыми атрибутами исторических стилей.

Таким способом, к примеру, переделывались в 1870-х гг. архитектором К. К. Рахау особняк И. Ф. Громова и Р. А. Гедике — особняк Г. А. Черткова на Дворцовой набережной, 8 и 22, Д. Д. Соколовым — дом А. С. Юрьевича на Сергиевской улице, 45. В 1870 г. по проекту К. К. Шульца был изменен фасад дома графа П. А. Зубова на Исаакиевской площади, 5 (ранее перестроен в 1840-х гг. Г. А. Боссе). Считалось, что его обогащенная штукатурная отделка приобрела определенный стиль[5]. При реконструкции особняка А. Ф. Кельха (Сергиевская ул., 28), осуществленной в 1896-1897 гг. В. И. Шене и В. И. Чагиным, сначала предполагали ограничиться «перештукатуркой фасада»[6]. Но затем здание получило новое решение в формах ренессанса и готики (первоначально этот дом, построенный в 1858-1859 гг. А. К. Кольманом, был трактован в характере «второго барокко»). Многие особняки перестраивались дважды и даже по нескольку раз. Так, дом графа А. Д. Шереметева (наб. Кутузова, 4) после переделки, проведенной в 1858 г. Е. А. Туром, был реконструирован в 1883— 1886 гг. В. Г. Тургеневым, В. А. Пруссаковым и А. И. фон Гогеном, еще позднее выполнялось убранство некоторых его интерьеров. Сложную многоэтапную историю имеет особняк А. А. Половцова (Б. Морская ул., 52), включающий разновременные фасады и интерьеры А. X. Пеля, Н. Ф. Брюлло, М. Е. Месмахера.

В связи с повсеместным уплотнением и повышением застройки некоторые особняки надстраивались и расширялись, превращаясь в дома квартирного типа. Иногда особняки сочленялись на одном участке с многоэтажными флигелями, которые сдавались внаем. Совмещение функций (особняк и доходный дом) несколько размывало типологическую определенность индивидуальных домов. Естественно, большим разнообразием и оригинальностью отличались сооружения, возводившиеся заново на свободных участках.

Особняк фабриканта Ф. К. Сан-Галли (Лиговский пр., 62), построенный при его предприятии в 1869-1872 гг. К. К. Рахау, решен снаружи статичным блоком с деталями, напоминающими флорентийские палаццо. Стержень плана — ряд парадных помещений, нанизанных на центральную ось и связанных широкими арками в единое перетекающее пространство. Сквозная перспектива завершалась в глубине зимним садом — излюбленным атрибутом богатых столичных особняков. Его прозрачное ограждение снимало ощущение изолированности интерьера от внешней среды. «Этот переход с улицы под сень тропических пальм, в соединении с разнообразием световых эффектов, производит на зрителя чарующее впечатление. Далее следует ряд комнат, отделанных каждая в ином стиле, выдержанном до мельчайших подробностей…»[7] Боковая анфилада также образует слитное пространство. По-новому, рационально и компактно, организован план второго (жилого) этажа. Введение центрального ядра — холла, с которым непосредственно связаны все комнаты, размещенные по периметру, позволило отказаться от коридоров и анфилад.

Примером усадебного комплекса является дом военного министра (Садовая ул., 4), сооруженный в 1872-1874 гг. по проекту Р. Б. Бернгарда при участии О. Г. фон Гиппиуса и Д. В. Покотилова. Фасады, обращенные на улицу и в сад, скрывают асимметричную конфигурацию особняка, спланированного в виде неправильной буквы «П». Желая сократить число проходных комнат и компактно сгруппировать парадные помещения, строители использовали в качестве объединяющего узла верхнюю лестничную площадку. Расположенная на диагональной оси, она выполняла роль, подобную холлу в доме Сан-Галли.

Свободная «островная» постановка зданий содействовала проникновению живописных композиций в городскую среду. Один из ранних примеров — дом промышленника Л. Нобеля при его заводе на Выборгской набережной, 19. Он построен К. К. Андерсоном в 1873-1875 и расширен в 1885-1886 гг. По стилю здание напоминает о раннем флорентийском ренессансе, но его принципиальное отличие заключается в асимметричной разнообъемной структуре. Особенностям внутренней планировки следуют выступы, перепады высот, нерегулярный ритм проемов.

Почти целиком в глубине двора расположен особняк Э. А. Кирштена, спроектированный в 1878 г. А. Л. Гуном (Рижский пр., 27). Массив Г-образного в плане сооружения еще инертен, но каждая сторона решена несимметрично и в соответствии с ее значением. Основной по протяженности фасад, вдоль которого размещены парадные помещения, обращен в сад. Узлом анфиладнокоридорной планировки служит вестибюль, раскрытый большими арками в пространство лестничной клетки. Почти скульптурной пластикой объемных форм отмечен особняк Ф. Г. Козлянинова, созданный А. И. фон Гогеном в 1891— 1892 гг. (ул. Писарева, 12). Современники отмечали: «Здание расположено узкой стороной по улице и длинной выходит во двор, вопреки укоренившемуся желанию занять если не всю фасадную линию, то по крайней мере возможно большую ее часть. <…> Все фасады <…> обработаны одинаково богато»[8].

Если эти здания выдержаны в традиционной стилистике (неоренессанс, необарокко), то собственный особняк архитектора В. А. Шретера на набережной Мойки, 114/2 (1890-1891) явился олицетворением идей «рациональной архитектуры», выраженных на языке «кирпичного стиля». Детали, навеянные готикой, вносят романтический оттенок в строго целесообразную и компактную структуру сооружения. Его внутренняя организация последовательно выявлена на фасадах сложной ритмикой разномодульных проемов. Особняк, как подчеркивал сам автор, «поставлен на угловом месте совершенно свободно»[9], и это усиливает его роль в панораме прилегающих участков набережных.

По живописности силуэта, непринужденной игре масс, слитности с пластикой земли не имеет равных в петербургской архитектуре XIX в. дом А. И. Чернова в имении «Малое Рыбацкое» (Октябрьская наб., 72). Возведенный в 1891-1893 гг. А. И. фон Гогеном при участии А. И. Кузнецова, он возвышается на небольшом холме. Все элементы здания взяты из древнерусского зодчества xvn в. Но главное здесь — не увражная достоверность исторических деталей, а обращение к традиции «палатной» композиции, которая послужила прототипом смелого сопоставления разнообъемных частей. Облик усадебного дома отличается пространственной многомерностью, в нем нет и намека на фасадность. Стержнем плана является сквозная линейная анфилада; остальные группы комнат связаны небольшими коридорами.

Живописная асимметрия начинала выявляться и в тех особняках, которые ставились по красным линиям, смыкаясь одной или обеими сторонами с соседними зданиями. Такой прием применяли А. Л. Гун (Б. Морская ул., 59), А. И. фон Гоген (Фурштатская ул., 52) и другие архитекторы. Особенно эффектно претворил его И. С. Китнер в особняке фабриканта К. Б. Зигеля (ул. Марата, 63), сооруженном в 1888-1890 гг. вместе с его предприятием. Динамика объемов, экспрессия нарочито усложненного силуэта достигают апогея в угловой части здания. Этот особняк сообщает сильный пластический акцент монотонному фронту застройки.

Однако приверженность симметрично-осевым построениям оставалась в тот период весьма устойчивой. Одним из многих примеров служит особняк Н. В. Спиридонова, сооруженный по проекту А. Н. Померанцева в 1895-1896 гг. (Фурштатская ул., 58). Средний ризалит квадратного в плане здания отвечает центральному залу, включенному в традиционную кольцевую анфиладу. Четкая симметрия статичного кубического объема несколько нарушена примыкающим сбоку зимним садом (пристроен И. С. Китнером).

Рассмотренный материал позволяет говорить о синхронном бытовании различных, даже полярных композиционных приемов в строительстве особняков периода эклектики. Причем эти различия в большей степени зависели от средовых ситуаций, чем от стилевых прототипов. Поворот к «новому стилю» — модерну — около 1900 г. также не был однолинейным. Своеобразным «мостом» от историзма к модерну послужила в Петербурге неоромантическая «готика». Ключевым произведением этого направления явилась усадьба великого князя Бориса Владимировича в Царском Селе, созданная по проектам английских архитекторов Шернборна и Скотта (1896-1897; служебный дом — 1899, А. И. фон Гоген). Прямое влияние этого произведения наиболее заметно в серии царскосельских построек С. А. Данини. С «готической» линией отчасти связан ряд работ В. В. Шауба, в том числе, особняк А. Л. Франка на 21-й линии, 8 (1898-1900).

Первым законченным образцом петербургского модерна стала дача Е. К. Га- усвальд на Каменном острове, сооруженная В. И. Шене и В. И. Чагиным (1898- 1899). Она находится в окружении старого парка. По определению самого Шене, «стиль дачи — новый, с преобладанием мотивов американских деревянных построек»[10]. В основной деревянной части коттеджа воспроизведены фахверковые конструкции. На открытой террасе поставлены кирпичные кубический тамбур и цилиндрическая башня с коническим завершением. Контрастное сопоставление простых геометрических тел говорит о становлении новых принципов формообразования. Пластическая свобода асимметричной композиции сочетается с экономно собранным планом, ядром которого служит двухъярусная столовая-холл.

Одним из лучших примеров раннего модерна, близким немецкому югенд- стилю, можно считать особняк П. П. Форостовского на 4-й линии, 9, созданный К. К. Шмидтом (1900-1901). Архитектор стремился преодолеть фасадность сплошной застройки за счет заглубления основной части здания и выделения асимметричного выступа, акцентированного угловой граненой башней. Аналогичный прием позднее применил А. И. фон Гоген в особняке М. Ф. Кшесинской.

Дом Е. И. и В. Д. Набоковых (Б. Морская ул., 47) был перестроен в 1900- 1902 гг. М. Ф. Гейслером и Б. Ф. Гуслистым с включением стен старого здания. Очевидно, этим и объясняется некоторая тривиальность структуры, подчиненной плоскости и ритмике фронта застройки. Признаки модерна проявились здесь в декоративном оформлении фасада и отделке немногих интерьеров. По словам Гейслера, строители преследовали цель «избежать ложных форм, не вызываемых конструктивною необходимостью. Орнаментация сандриками, колоннами и т. п. была отвергнута и заменена мотивами из царства растительного»[11]. Эта декларация показательна прежде всего своей компро- миссностью. Несмотря на заявленный рационализм авторской позиции и на тяготение к излюбленным стилем модерн флоральным элементам, в ней сквозит привычное эклектическое мышление с его вниманием к внешним деталям (даже колонны рассматриваются как «орнаментация»).

Использование мотивов модерна как еще одного стиля наряду с историческими неостилями свидетельствовало об инерции эклектизма. Одним из самых ярких примеров этой переходной фазы является помпезный особняк нидерландского предпринимателя Г. Г. фан Гильзе фан дер Пальса (Английский пр„ 8-ю), возведенный в 1901-1902 гг. В. Ю. Иогансеном. Тяжеловесный фасад вызывает ассоциации с архитектурой ренессанса и барокко. Но со стороны двора особняк воспринимается в чистоте своих конструктивных форм. Выдержанные в духе раннего модерна мраморная лестница и «цветник» включены в систему парадных помещений, оформленных в различных исторических стилях. Самостоятельную живописную группу объемов составляют службы в глубине сада, сооруженные «наподобие фахверковых построек»[12].

Глубинные структурные принципы нового стиля раньше и отчетливее получили воплощение вне концентрированной застройки центра столицы.

Вновь, как и на стадии становления эклектики, на авансцену вышло строительство в архитектурно-ландшафтной среде. Особняки и дачи на Каменном и Крестовском островах стали наиболее убедительным выражением неоромантической и органической линий модерна. «Каменный остров предоставлял зодчим своего рода лабораторные условия для архитектурного эксперимента, они могли в полной мере выразить свое понимание средств и задач архитектуры начала XX века»[13].

Особый интерес представляют в этом отношении собственные дома В. И. Шене (1903-1904) и Р. Ф. Мельцера (3904-1906). Особняк Шене, отразивший влияние австрийского архитектора Й. М. Ольбриха, отличается строгой чистотой рисунка, лапидарностью плоскостей и объемов. Здесь архитектор вновь обыграл прием столкновения геометрических тел и фигур: куба, цилиндра и конуса, квадрата и круга. В особняке Мельцера активизированы динамизм форм, острота силуэта. Резкий сдвиг объемов, контрасты фактуры и цвета (бревенчатые срубы, подклеты из красного кирпича и белого известняка) подчеркивают напряженность и экспрессию композиции. Наглядная конструктивность и «правда» материала, яркая декоративность и сакраментальная символика, свойственные народной архитектуре Севера, интерпретированы с явным уклоном к гротескной стилизации и нарочитой деформации.

Поблизости от этих домов Мельцер построил в 1904-1905 гг. особняк v). Г. Фолленвейдера. Скульптурная экспрессия его масс нарастает от широкой, о ткрытой в сад террасы и мощного цоколя, облицованного гранитными блоками на неодинаковую высоту, к многоскатной черепичной кровле. Слитность и взаимопереходность форм воспринимаются метафорой реального органического роста. При романтической трактовке образа носителями художествен- мых качеств выступают только конструктивные и утилитарные элементы. Живописность силуэта сочетается с простой и плотной планировкой: продольный коридор разделяет здание на две функциональные зоны.

Пластичность и объемность сооружений, свободно поставленных на открытых участках, вступающих в многомерные связи с пространством парка и друг с другом, отличают дома Каменного острова от большинства особняков, включенных в городскую застройку. Особняк театрального деятеля А. Е. Молчанова и актрисы М. Г. Савиной, построенный М. Ф. Гейслером в 1905-1906 гг. (ул. Литераторов, 17), решен более фасадно, его кубичный объем отмечен угловым эркером с шатром (как в доме В. А. Шретера). Динамика композиции не устремляется вовне, а концентрируется на самом фасаде. Массив стены прорывается спонтанно разбросанными окнами самой разной конфигурации, которые ломают или изгибают линии горизонтальных членений. Иррегулярное построение формы, связанное с внутренней планировкой, получает утрированное заострение, тектоническая логика отступает на второй план перед живописной экспрессией, орнаментальной стилизацией.

В особняке балерины М. Ф. Кшесинской — «классическом» памятнике петербургского модерна — сильнее выявлен объемный и пространственный характер композиции. Здание, построенное в 1904-1906 гг. А. И. фон Гогеном, поставлено на углу квартала Троицкой площади и рассчитано на широкий обзор с разных точек зрения[14].

Дом инженера С. Н. Чаева (ул. Рентгена, 9), сооруженный в 1906-1907 гг. В. П. Апышковым, можно считать одним из высших достижений петербургского модерна. Многое в его внешнем облике, в подборе материалов и рисунке деталей было навеяно только что законченной постройкой А. И. фон Гогена. Но у Апышкова четкие геометрические объемы сплочены в компактную структуру, а композиционные движения подчинены центростремительным силам. Равнодействующей их является диагональная ось, пронизывающая весь организм сооружения. Особую оригинальность и новизну композиции придает размещение на этой оси трех цилиндрических объемов. Два наружных цилиндра — тамбур и зимний сад — вкомпонованы в противолежащие заглубленные углы. Внутри диагональ решена как интегральное пульсирующее пространство. Его центральный узел — круглый холл (третий, внутренний цилиндр). Главная лестница выступает из холла в зимний сад, полукруглая стена которого прорезана на всю высоту широкими витражами. Движение лестничных маршей подчеркивает сочлененность круглых объемов и динамичную циркуляцию пространства. Творческие находки Апышкова предвосхищали некоторые приемы авангарда 1920-х гг. (в том числе, акцентирование остекленных цилиндрических объемов в произведениях И. А. Голосова и К. С. Мельникова).

В зрелом модерне нарастала тяга к строгости и чистоте форм. Рафинированной простотой отмечены особняки В. С. Кочубея (Фурштатская ул., 24) и В. Э. Бранта (ул. Куйбышева, 2-4), построенные в 1908-1910 гг. по проектам Р. Ф. Мельцера. Но в них уже отчетливо ощутимы классицистические интонации.

Модерн далеко не исчерпал свой потенциал, когда наметилась смена ценностных ориентаций, предрешившая подъем новой волны историзма. В предреволюционные годы неоклассика и родственные ей ретростили заняли ведущие позиции. Программа-максимум ретроспективизма предполагала целостную реконструкцию определенных исторических стилей, воссоздание духа старины. Но последовательный возврат к прошлому был возможен лишь в отдельных постройках, преимущественно традиционного назначения. В этих условиях особняк вновь оказался самым плодотворным жанром архитектурного творчества.

Следует отметить, что трактовка исторических прототипов зачастую носила оттенок модернизации, иногда классицистические элементы вкрапливались в чужеродную им структуру. Особенно это было характерно для ранней фазы ретроспективизма. Так, в особняках С. С. Боткина на Потемкинской улице, 9 (1903-1905, А. И. Дитрих) и С. И. Михина на 1-й Березовой аллее, 5 (1909-1910, В. С. Ястржембский) асимметричное построение плана и объема соединяются с барочными или классицистическими мотивами.

В переуплотненной городской среде индивидуальные дома появлялись все реже. При перестройках старых зданий изменялся их стилевой облик, но сохранялись фасадность и регулярность композиции. Возник своеобразный паллиатив — «встроенный особняк» — богатая квартира, включенная в ординарную структуру доходного дома. К их числу принадлежала квартира предпринимателя И. П. Мануса, заново спланированная и отделанная в 1916 г. М. И. Рославлевым (Сергиевская ул., 31)[15].

Ретроспективная установка на формообразование по законам исторического стиля и на этот раз полнее реализовалась вне тесных городских кварталов — на тех же Каменном и Аптекарском островах. По образу и подобию ренессансных вилл и усадебных домов русского классицизма были сооружены особняки М. К. Покотиловой на Каменноостровском проспекте, 48 (1909-1910, М. С. Лялевич), М. А. Новинской и В. А. Засецкой на Песочной набережной, 10 (1913-1914, Н. Е. Лансере), В. Ф. Мертенса (1911-1912, М. С. Лялевич), М. А. Вургафт (1913-1914, М. М. Синявер), С. Н. Чаева (1913, В. П. Апышков) и Е. А. Криличевской (1914-1915. Н. Н. Веревкин) на Каменном острове.

Благодаря «островному» положению на открытых участках все они решены объемно, трехмерно. Но центрально-осевая композиция, как правило, замкнута и статична, рассчитана на определенные, фиксированные точки восприятия. Такой подход обусловлен не индивидуальностью планировки, а классицистическими архетипами. Строение фасадов выражает прежде всего не внутреннюю организацию, а принципы изобразительной тектоничности, основным средством которых служил ордер. Несмотря на выступающие портики и ротонды, террасы и лестницы, обращенные к окружающему пространству, каждое здание остается «вещью в себе».

Венцом петербургской неоклассики стали широко известные произведения И. А. Фомина — дом А. А. Половцова на Каменном острове (1911-1913) и особняк С. С. Абамелек-Лазарева на набережной р. Мойки, 23 (1913-1914). В первом из них варьируется схема усадеб русского классицизма (главный прообраз — дворец Разумовского в Москве), во втором — палладианского городского дома (прототип — палаццо Вальмарана). Оба здания отличаются редкой чистотой стиля, цельностью художественной структуры.

Подробное рассмотрение неоклассических особняков представляет самостоятельную тему. Она выходит за рамки настоящей статьи, в которой мы попытались проследить становление новых приемов объемно-пространственной композиции в петербургских особняках второй половины XIX — начала XX в.[16]

Ретроспективизм возрождал классические каноны, предавая забвению многие архитектурные открытия периодов эклектики и модерна. Для воплощения своей идеалистической программы ретроспективизм эффективно использовал повышенную эластичность особняка — того типа зданий, который прежде послужил активным проводником новых принципов формообразования, порывавших с классицистическими схемами. Так замкнулся сложный цикл эволюции особняков в петербургской архитектуре 1830-1910-х гг.

[1] Написана в январе-феврале 1987 г. для неизданного альманаха, переработана в октябре 1992 г., опубликована в 1993 г. (См.: Библиография, № 204.)

[2] Одной из первых об этом писала О. А. Чеканова в ст.: К вопросу о развитии свободных композиций в русской архитектуре середины XIX в. // Архитектура. Доклады к I научной конференции молодых ученых-строителей. Л., 1965. С. 62-74. См. также: Борисова Е. А. Русская архитектура второй половины XIX века. М., 1979. С. 58-68.

[3] Архитектура петербургских особняков этого периода впервые рассмотрена А. Л. Пу- ниимм в кн.: Архитектурные памятники Петербурга. Вторая половина XIX в. Л., 1981. (‘м. также: Пунин А. Л. Архитектура Петербурга середины XIX века. Л., 1990.

[4] Жуковский А. Дом княгини Юсуповой в С.-Петербурге // Архитектурный вестник. 1859. № з- С. 223.

[5] РГИА. Ф. 1287. Оп. 40. Д. 671.

[6] ЦГИА СПб. Ф. 513. Оп. юг. Д. 4415.

[7] Пясецкий В. Завод металлических изделий Сан-Галли // Неделя строителя. 1891. № 45. С. 427.

[8] Строитель. 1898. № 19-20. С. 757-758.

[9] Зодчий. 1893. № 12. С. 94.

[10] Зодчий. 1900. No 12. С. 170.

[11] Строитель. 1903. № 1-2. С. 49.

[12] Зодчий. 1905. № 49. С. 520.

[13] Интимен В. А. Невские острова. Елагин, Крестовский, Каменный. Л., 1986. С. 114.

[14] Особняку М. Ф. Кшесинской посвящена отдельная статья в этой книге (см. с. 261).

[15] Чертежи опубликованы: Ежегодник Общества архитекторов-художников. Вып. XI. СПб., 1916. с. 85-86.

[16] Более подробно особняки и дачи периода модерна рассмотрены в кн.: Кириков Б. М. Архитектура петербургского модерна. Особняки и доходные дома. СПб., 2003; 2006.

1 Г. А. Боссе. Проект дома в «английском» стиле. Перспектива. Планы. 1833