Вдова Юрия ГУЛЯЕВА Лариса: «Однажды Гуляеву сказали — дескать, Фурцева недовольна тем, что он поет «Семеновну» с эстрадным оркестром, и у Юры сорвалось: «Дура ваша Фурцева!». Кто-то ей эти слова передал…»
Народный артист СССР, лауреат Государственной премии СССР Юрий Гуляев действительно был горячо любим своим народом. Одна из многолетних поклонниц его творчества рассказала мне, как подростком сильно простудилась, лежала в постели с температурой, головной болью и вдруг сквозь полусон услышала незнакомого певца. По радио передавали концерт Юрия Гуляева, исполнявшего русские народные песни. Девочка сделала звук погромче, а когда трансляция закончилась, была очень удивлена, что почувствовала себя лучше: мигрень прошла, даже жар спал…
Первой большой сценой молодого исполнителя стал театр оперы и балета в Сталино (нынешнем Донецке), где Юрий блистательно исполнял партии Евгения Онегина в одноименной опере Петра Чайковского, Фигаро в «Севильском цирюльнике» Джоаккино Россини, Жермона в «Травиате» Джузеппе Верди. С 1961 года Гуляев — один из ведущих баритонов Киевского театра оперы и балета. В 1972-м он дебютировал в партии Онегина на главной сцене СССР, а еще через три года стал солистом Государственного академического Большого театра. Без участия Гуляева не обходился ни один из «Голубых огоньков» на телевидении, ему рукоплескали слушатели многих стран мира: Франции и Кубы, США и Канады, Югославии и Болгарии. Потом рамки вокала стали ему тесны — он написал музыку к 40 романсам и песням.
Александра Пахмутова, дружившая с Гуляевым с 60-х годов, вспоминала: «Мы ходили на все его спектакли. Какой это был Папагено в «Волшебной флейте» — совершенно моцартовский, солнечный! Никто и предположить не мог, что восемь лет его мучила астма, тяжело болел сын. Это была душа, полная слез. Его лицо часто светилось открытой улыбкой, но что скрывалось за ней, знали только самые близкие люди»…
Самые близкие живут в Москве: Лариса Михайловна Гуляева — вдова, Юрий Гуляев-младший — сын. Они сохраняют наследие выдающегося певца: вышло 11 компакт-дисков, проводятся вечера памяти и Всероссийский открытый конкурс оперных певцов имени Юрия Гуляева, в 2006 году увидела свет книга «Приношение Юрию Гуляеву. Соловьем залетным».
«К РЮМКЕ ВЫСОЦКИЙ НЕ ПРИКОСНУЛСЯ — СКАЗАЛ: «СВОЕ Я ОТПИЛ»
— Лариса Михайловна, это ведь с легкой руки Юрия Александровича неофициальный гимн столицы Украины звучит, как мы привыкли его слышать?
— Как-то Юрий, гуляя по Киеву с Дмитрием Луценко, заметил: «Не вам ли, поэтам, писать о неповторимой красоте этого города?». Через несколько дней Дима уже был у композитора Игоря Шамо с текстом будущей песни. Сначала Игорь сделал «Києве мiй» как марш, позже они с Юрой решили, что вальсовый темп задушевнее. Так появилась мелодия, которую более 45 лет отбивают часы на Майдане Незалежности…
— Ваша семья прожила в Киеве почти 15 лет. Национальную оперу Украины, где тогда было целое созвездие знаменитых баритонов, невозможно представить без Юрия Гуляева — самого молодого…
— …и яркого.
— Как жаль, что на доме недалеко от Национального академического театра русской драмы имени Леси Украинки, где Гуляев жил в бывшей квартире народного артиста СССР Михаила Романова, так и не появилась мемориальная доска…
— А в Москве есть — по адресу Гончарная, 26…
В середине 60-х я работала в киевском журнале «Мистецтво» и брала интервью у первого секретаря правления Союза композиторов СССР Тихона Хренникова. Спросила, что он думает о молодых украинских талантах. Тихон Николаевич тепло охарактеризовал многих певцов и композиторов, но о Юре не сказал ни слова. Когда я задала вопрос о Гуляеве, поинтересовался, почему спрашиваю. Ответила: «Юрий часто поет по радио, выступает по телевидению, да и вообще… он мой муж». Тихон Николаевич пообещал: «Будете с супругом в Москве — звоните. Послушаю его и буду честен с оценкой».
Через некоторое время мы с Юрием приехали в столицу, позвонили Хренникову, он пригласил нас отобедать у него дома. Сначала поставил пластинку, которую только что привез из Франции, — зазвучала тема Лары из фильма Дэвида Лина «Доктор Живаго», музыку к которому написал легендарный Морис Жарр. Потом Хренников предложил: «Ну, Юрочка, идемте к инструменту». Начал играть выходную арию Фрола Скобеева из своей оперы «Безродный князь» — Юра спел ее буквально с листа. Тихон Николаевич восхитился: «Впервые такое же потрясение, как сейчас, я испытал, когда здесь пел Николай Гяуров» (болгарский бас выступал на лучших сценах мира: в миланском театре La Scala, лондонском Covent Garden, нью-йоркской Metropolitan Opera. — Авт.). С тех пор Хренников приглашал Гуляева на все свои концерты и «Голубые огоньки»…
Юрий открыл мне мир необыкновенных людей. В нашем киевском доме бывали Иннокентий Смоктуновский, Георгий Свиридов, Иосиф Кобзон, Борис Штоколов…
— …Леонид Утесов…
— Леонида Осиповича Юра подвозил до гостиницы — однажды вечером Утесов ловил на перекрестке авто, муж поднял воротник пальто, притормозил, но из скромности не представился. Вскоре я писала материал о знаменитом певце для «Мистецтва». Когда мы закончили работу, предложила: «Поедем к нам, Леонид Осипович, украинского борща отведаем». Юра открыл Утесову дверь — оба буквально остолбенели, Леонид Осипович только повторял: «Мой любимый Юрочка!».
В тот вечер Утесов дважды спел нам «Раскинулось море широко» (сначала подвел магнитофон, запись не получилась, но Леонид Осипович с улыбкой исполнил на бис)…
— Правда, что Мстислав Ростропович и Юрий Любимов познакомились у вас дома?
— Да, а через некоторое время Любимов спросил: «Можно приду к вам с Володей Высоцким?».
Володя вошел с гитарой, прижимая ее бережно, как возлюбленную, и пел часа полтора — «Черное золото», только что написанную «Баньку по-белому». Взял последний аккорд и спросил: «Ну что, заработал я чашечку кофе?».
— Чем угощали гостя: кофе с коньяком или просто водкой?
— К рюмке Высоцкий не прикоснулся — сказал: «Свое я отпил»…
«МУЖ СООРУДИЛ ДЛЯ СЫНА КОНСТРУКЦИЮ, С ПОМОЩЬЮ КОТОРОЙ ТОТ УЧИЛСЯ ХОДИТЬ. ПЕРВЫЙ ШАГ ЮРОЧКА СДЕЛАЛ В ТРИ ГОДА…»
— Иосиф Кобзон называл улыбку Гуляева «гагаринской», космонавты считали певца «символом космоса»…
— Помню, как весной 1966 года у винтовой лестницы возле Дворца пионеров в Киеве, на самом верху, над склонами Днепра стоял Гагарин и любовался природой. Вокруг все цвело. Внизу его ждали Александра Пахмутова с Николаем Добронравовым и мы с мужем. Наконец, первый космонавт быстрым шагом спустился вниз, произнес свое знаменитое «Поехали», и все отправились в гостиницу. Потом два Юрия играли в бильярд. Муж явно проигрывал. Это выглядело настолько трагикомично (Гуляев по гороскопу Лев), что Гагарин еле сдерживал улыбку, наконец, сделал стойку на руках и обезоруживающе улыбнулся…
К 35-летию с начала полетов в космос был выпущен компакт-диск «Желаю вам….» — первый мы подарили вдове Гагарина Валентине Ивановне.
— Вашему супругу завидовали многие?
— Возможно, но он — никому. Всегда радовался успеху коллег. Когда Юра был во Франции, увидел ноты Love story и решил, что это прямо для Магомаева написано. Ни минуты не сомневался, — хотя по голосам вроде бы они конкуренты! — купил и привез их Муслиму…
— Не зависть ли вызывала разговоры о том, что Гуляев имел проблемы с алкоголем?
— Михаил Воронин (известного модельера не стало в этом году на Пасху. — Авт.), с которым мы очень дружили, вспоминал: «Конечно, популярность Юрия имела и обратную сторону. Иногда мы сидели в ресторане, пригубляли по рюмке. Обо мне ничего не говорили, а о Гуляеве — что он выпил бутылку…».
— Извините за бестактность, но даже ходили слухи: мол, Юрий Гуляев-младший родился нездоровым, потому что его отец пил…
— ДЦП связан с осложнениями при родах — это общеизвестный факт. У меня были так называемые «сухие» роды (преждевременное отхождение околоплодных вод. — Авт.). Мне кололи стимуляторы, потом врачи применили вакуум — страшно подумать, что кто-то получил за это «гениальное открытие» Государственную премию. Просила сделать кесарево сечение, но, увы, было поздно…
В той же клинике, между прочим, рожала девятикратная олимпийская чемпионка гимнастка Лариса Латынина, с которой мы жили в одном доме. Врачи спрашивали ее маму: «Кого спасать — вашу дочь или ребенка?». А в 1940 году Оксана Петрусенко, певица, чей голос был символом Украины, умерла там вскоре после рождения второго сына — Александра…
— Незадолго до появления на свет вашего единственного сына Юрий Александрович уехал на зарубежные гастроли?
— Разве можно было отказаться? В 1964-м ему предложили петь в знаменитом парижском концертном зале «Олимпия»…
Когда Юрочка родился, мне 10 дней не разрешали давать телеграмму в Париж… Приехали родители мужа. Вера Федоровна, свекровь, очень осторожно сказала: «Лора, ты Юру не отталкивай от сына — пусть чувствует ответственность, помогает».
Он купал малыша, стирал, напевал ему песни. Соорудил для сына конструкцию, с помощью которой тот учился ходить. Первый шаг Юрочка сделал в три года…
— Народный артист УССР, профессор Киевской консерватории дирижер Вадим Гнедыш рассказывал, как однажды в Донецке пришел к Гуляеву домой и увидел разложенные на столе ткань, выкройку, ножницы — Юрий шил себе брюки…
— Как-то в Киеве у нас произошла одна смешная встреча. Юра, весь в стружках, врезал дверной замок. Вдруг в дверь позвонили, вошла Эдита Пьеха и милый мужчина в летнем костюме. Представился: «Титов». — «О, почти как космонавт!» — воскликнула я. Тут муж своей босой лапой 45-го размера наступил на мою ногу, а в следующее мгновение уже обнимал Германа. Дом наполнился людьми: Френкель, Броневицкий, Пахмутова, Добронравов — звезда входила за звездой.
«КОГДА НАУТРО Я ВЕРНУЛАСЬ, ЮРИЙ МОЛЧА ВЫТАЩИЛ ИЗ СТОЛА ЯЩИК С НОЖАМИ, ЛОЖКАМИ, ВИЛКАМИ И С РАЗМАХУ ШВЫРНУЛ НА ПОЛ»
— Лариса Латынина вспоминала: «Сколько было у Юры поклонниц! Я всегда думала: бедная его жена». Александра Пахмутова признавалась, что «женщины любили Юрия Гуляева до слез». Куда вы девали письма, которые, наверное, приходили Юрию Гуляеву мешками?
— Многие сохранила, рассортировав по темам: критические, восторженные, смешные. Юрины, написанные ко мне, тоже все до единого сберегла, как и он — мои.
В своих воспоминаниях описываю, как мы познакомились в 1956-м: я, вчерашняя школьница, стала студенткой Ленинградского университета и перед началом занятий приехала домой, в Краснодар. Город гудел: «Слышали Гуляева? Какой певец!». И вот мы встретились. Первые памятные подарки — шоколадный батончик и приглашение на «Евгения Онегина» (он пел главную партию).
Потом в письмах мы и ссорились, и мирились. Мама была категорически против моего замужества, считала, что артисты любят только себя, поэтому я вышла замуж, ничего не сказав родителям. В 1960 году поехала в Донецк, где Юрий тогда работал. Свадебным подарком стала только что полученная Юрой отдельная квартира.
— Известный тенор Владислав Пьявко, овдовевший после смерти Ирины Архиповой, в телефильме «Неоконченная песня» вспоминал, что, когда он однажды засмотрелся на вас, Юрий показал ему кулак. Муж вас очень ревновал?
— Было, конечно, но сцен никогда не устраивал. Как-то после «Евгения Онегина» Галина Вишневская, которая пела партию Татьяны, пригласила меня на чашечку чая в гостиницу «Интурист», где остановилась. Мы проговорили всю ночь. Домой я не торопилась, знала: Юрий на гастролях и должен приехать только на следующий день. Наутро вернулась, открыла дверь нашей квартиры, а на кухне — муж. Посмотрел на меня, молча вытащил из кухонного стола ящик с ножами, ложками, вилками и с размаху швырнул его на пол…
— Ваш супруг был звездой первой величины, вероятно, вы были обеспечены, но все равно работали…
— Не только в прессе. Когда в Киеве я защищала диссертацию (Лариса Гуляева — кандидат философских наук. — Авт.), некоторые «доброжелатели» ехидничали: «Жене Гуляева надоело на белый хлеб черную икру намазывать»…
— На защите вы не разрешили мужу даже в зал войти…
— Легендарный Вольф Мессинг, с которым я дружила, тоже не присутствовал, но потом рассказал все подробности.
— Как вы познакомились с человеком-легендой?
— Тогда как раз пропал Женя Борисенко. Пришлось обратиться к Вольфу Григорьевичу…
Из досье: 7 ноября 1970 года со спецдачи в Конче-Заспе бесследно исчез 20-летний сын секретаря ЦК Компартии Украины, члена Политбюро ЦК КПУ Николая Борисенко. По одной из версий следствия, Женю сбил офицер милиции, но не отвез тяжело раненного парня в больницу, а застрелил у себя в машине и избавился от трупа. Евгения Борисенко так и не нашли…
— Сколько лет было вашему сыну Юрию Юрьевичу, когда он, не сказав ничего родителям, позвонил знаменитому нейрохирургу Эдуарду Канделю и самостоятельно решился на сложнейшую операцию?
— Юрочка тогда учился на первом курсе МГУ. До этого прочитал все научные статьи и книги, написанные профессором Канделем.
Кстати, мы за многие годы к кому только ни обращались, борясь за сына! Благодаря Иосифу Кобзону попали на прием к знаменитому хирургу-ортопеду Гавриилу Илизарову, потом летали в Ленинград к академику Наталье Бехтеревой, нейрофизиологу и внучке знаменитого ученого Владимира Бехтерева, мальчика смотрели на медицинском конгрессе в Евпатории. Французский ученый предложил спиртовые уколы в икроножные мышцы…
Мы очень боялись операции (слишком велик риск), но Эдуард Израилевич сказал: «Мальчик хватается за любой шанс. Подрастет, спросит: ведь была возможность помочь мне?».
День рождения Юры — 12 декабря. Операция была назначена на 11-е. Утром побрили нашего мальчика наголо, посадили в коляску, мне дали листок на подпись. Я не поняла, что это, — буквы расплывались перед глазами: семь процентов летального исхода. «Подписывай, мама, — твердо сказал сын. — Я знаю все, что там написано».
Прошли два, три, четыре часа операции. Наконец вышел Кандель: «Юра очнулся и пожал мне руку. Узнал, поздоровался»…
Жизнь медленно входила в свое русло. Юрочка окреп, вернулся в университет. Юрий Александрович встречал его возгласом: «А, отличник пришел!», и в этом было столько радости за сына…
«ВАХТЕРША ТЕТЯ СОНЯ, КАК БЫЛА В ВАЛЕНКАХ, ВЫБЕЖАЛА НА СЦЕНУ ФИЛАРМОНИИ И ВЫПАЛИЛА: «ГУЛЯЕВ ПОЕТ В ОПЕРЕ»
— Сегодня кандидат философских наук Юрий Гуляев-младший сам преподает в МГУ…
— Недавно Юре позвонили и попросили его сделать доклад на международной конференции не через неделю, как было запланировано, а на следующий день. Конечно, он справился, а я сразу вспомнила, как в такой же стрессовой ситуации оказался муж, когда должен был дать первый сольный концерт в Колонном зале филармонии в Киеве.
Буквально за несколько минут до того, как нужно было ехать в филармонию, раздался телефонный звонок из Оперного: «Скорее приезжайте в театр. Вы должны спасать спектакль». — «А сольный концерт?». — «В другой раз. Вы же солист Киевского оперного театра. Надо выйти в «Бале-маскараде». — «Но я три года не пел Ренато»…
Оказалось, что исполнителя главной партии Михаила Гришко, не предупредив, отправили на пенсию, в отместку он отказался выйти на сцену за несколько часов до спектакля: мол, попрыгайте без меня.
Юрий, которому пообещали, что будет петь в хорошо знакомом ему «Севильском цирюльнике», приехал в театр, но на сцене стояли декорации «Бала-маскарада». Муж не помнил, как надевал костюм, гримировался. В голове — концертная программа. Спросил, кто поехал в филармонию, чтобы предупредить об отмене концерта. В ответ — молчание…
— В суматохе забыли?
— Вахтерша тетя Соня, как была в валенках, выбежала на сцену филармонии и, задыхаясь, выпалила: «Гуляев поет в Опере». Народ как ветром сдуло. Хорошо, что театр недалеко. Остановить поток зрителей было невозможно, смели контролеров и стоя слушали Гуляева в Оперном…
— Юрий Александрович мог найти общий язык и с уборщицей, и с министром культуры…
— Как-то Гуляеву сказали, что Фурцева недовольна тем, что он поет «Семеновну» с эстрадным оркестром, и у Юры сорвалось: «Дура ваша Фурцева». Кто-то передал ей эти слова. Мне хотелось сгладить скандальную ситуацию. Я уговорила Клавдию Ивановну Шульженко подвести меня к Фурцевой.
Кстати, однажды муж приехал меня навестить в больницу, и мы оказались в одном лифте с Клавдией Ивановной, которая тоже там лежала. Она была в своей розовой пуховой кофточке — элегантная, как всегда, хотя у нее уже случались провалы в памяти. Шульженко смотрела на Гуляева, медленно повторяла: «Юрочка» — и гладила его по руке. Это была наша последняя встреча с ней…
А в тот раз я рассказала Екатерине Алексеевне, какие письма получала из Америки, как Юрий восхищался советским министром: «Фурцева — умница». После этого Екатерина Алексеевна пригласила Юру сесть рядом с ней. Целый час они выясняли отношения (Юрий долго хмурился), но все-таки помирились.
У Фурцевой, наверное, было что-то в характере, что позволяло ей возражать. Сравните — бюрократ Демичев и творческая, взрывная, элегантная Фурцева. Только о таком министре мог сказать Жорж Помпиду: «Вот кто должен представлять Дом моделей — мадам Фурцева».
В 1975-м, после получения Государственной премии СССР, муж с огромной корзиной цветов поехал поклониться на могилу Екатерины Алексеевны, которой не стало годом раньше…
— Хрущев не фальшивил, когда подпевал Юрию Александровичу?
— Не будем судить строго — Никита Сергеевич же не был солистом, просто услышал, как поет Юра, и не удержался…
Новый, 1964 год, мы встречали в Кремле. В Георгиевском зале стояла огромная елка, пары кружились в вальсе. Мы с Юрой стояли, держась за руки. Возле елки оказался Никита Сергеевич (я увидела его ботинки на микропоре — оделся, чтобы удобно было, такая же обувь была на всех членах Политбюро). Он приблизился к стоящей толпе и растерянно остановился, поднял руку, позвал нас, увлек за собой.
Гуляев исполнял: «Из-за острова на стрежень», аккомпанируя себе на баяне. Хрущев подпевал ему, периодически подсказывая: «А вот этот куплет ты не спел. Я и на работу, Юра, еду в машине — ты поешь. Всегда тебя слушаю». Там же, в узком кругу, был и Виктор Гонтарь, директор Киевского театра оперы и балета…
— …муж старшей дочери первого секретаря ЦК КПСС — Юлии Никитичны…
— В то время Виктор Петрович не очень был дружен с Никитой Сергеевичем и на новогоднем вечере говорил колкости. Когда Хрущев находился у власти, «друзья» кричали Гонтарю басами, тенорами, сопрано, баритонами, колоратурами: «При жизни памятник золотой вам надо поставить!», а как убрали Никиту Сергеевича, и по Гонтарю коса прошла…
«ЩЕРБИЦКИЙ ПОДАРИЛ ЮРИЮ НА ПАМЯТЬ ФАРФОРОВЫЙ БЮСТ ЛЕНИНА»
— Наверное, «дорогой Леонид Ильич» был меньшим меломаном, чем «кукурузный вождь»?
— Брежнева, прилетавшего в какой-нибудь город Союза, в аэропорту встречали с оркестром, и он спускался по трапу самолета в ритме песни Гуляева «Воспоминания о полковом оркестре»: «Нам рано на покой».
Кстати, эту мелодию любил и Владимир Васильевич Щербицкий. Сам почти артист, игравший на трубе, он ее выучил, а затем пригласил Юрия Александровича и исполнил…
— Кажется, первый секретарь ЦК Компартии Украины не очень хотел отпускать гордость Киевского оперного в Москву?
— Прощались они тепло. Когда вопрос о переходе в Большой театр был решен, Юрий Александрович должен был написать Щербицкому убедительное письмо о необходимости переезда в Москву. Владимир Васильевич отнесся к просьбе мужа с пониманием. Выразил благодарность, резолюцию закончил словами: «В случае необходимости помогать Ю. А. Гуляеву во всех вопросах» и подарил Юрию на память небольшой фарфоровый бюст Ленина.
— Где Владимир Ильич сейчас?
— Может, это смешно, но храним его в секретере — получилось, как в известной советской песне «…Ленин всегда с тобой»…
— Приписываемая Александру Ширвиндту фраза о театре как террариуме единомышленников особенно подходит к Большому?
— Действительно, это особое государство со своими традициями, обидами, претензиями. «К какой же группировке относится Юра?» — спрашивали меня. Он умел принимать коллег такими, какие они есть. На сцене был великолепным партнером. Юрий реже стал встречаться с композиторами, поэтами-песенниками: театру нужно доказать, что ты — не случайный гастролер.
— В ноябре минувшего года вышла книга Татьяны Маршковой и Людмилы Рыбаковой «Большой театр. Золотые голоса», где есть страницы о Шаляпине, Собинове, Неждановой, Лемешеве, Козловском, Обуховой, Максаковой, Гуляеве…
— На всех вечерах памяти Гуляева коллеги Юрия по Большому театру, ведущие солисты выступают без гонораров, а на вечере, посвященном 80-летию Юрия, Зураб Соткилава просто встал на колени перед его портретом. Это — память сердца…
Когда я обратилась в Министерство связи и массовых коммуникаций с просьбой переписать из фондов то, чего нет в моем архиве, сам министр сначала не позволил: мол, даже Пахмутова приходила, но ей отказали. Я сказала: «Слава Богу, Пахмутова жива, а Юрий Александрович — наша память». Разрешил…
«СЛУХИ ХОДИЛИ ТОЛЬКО О БУТЫЛКЕ — СУДИЛИ НАС СО СВОЕЙ КОЛОКОЛЬНИ»
— В вашей книге знаменитая меццо-сопрано Ирина Архипова вспоминает о Гуляеве: «Он — Божьей милостью певец»…
— Юрий Александрович отдавал всего себя, его просили — он, сколько нужно, выходил на эстраду и сцену, хотя коллеги рекомендовали себя поберечь.
— Проблемы с голосовыми связками — это ведь результат перенапряжения?
— Юрия восемь лет мучила астма…
— Говорят, он перенес сложную операцию?
— Каждое утро после бессонной ночи у Юры начиналось с осмотра связок — зеркальцем лучше всякого врача изучил их (он ведь окончил один курс мединститута). Как-то обнаружил на правой связке непонятное образование. Мы передумали все, вплоть до онкологии. Поняли: без хирурга не обойтись. Лучше Ральфа Исааковича Райкина, брата знаменитого юмориста Аркадия Райкина, никого нельзя было найти. Юрий решил ехать в Ленинград один. Ральф Исаакович ювелирно срезал налет и кусочек отправил на биопсию. Через несколько дней у нас как гора с плеч свалилась — все в порядке, связочки чистенькие…
— Слышала, что еще в Киеве после тяжелого воспаления легких врачи сказали Гуляеву: «Вы медленно вползаете в астму»…
— Юрий спал в отдельной комнате, чтобы не потревожить нас своим кашлем. Мы следили, чтобы в доме не было сквозняков. Как-то февральской ночью меня как будто кто-то толкнул — вскочила и бегом в его комнату. Сыро, холодно, а у него настежь открыто окно — сидит в постели, грудь вздымается. Мне было безразлично, куда я звоню, кому. Надо спасать! Я добилась, чтобы его госпитализировали в лучшую больницу…
Три дня пробыл Юрий в реанимации. Потом в бронхи нужно было вводить катетеры. Боялся, что заденут связки.
— Для певца это могло обернуться катастрофой…
— Каждый раз как по лезвию бритвы шел. Слава Богу, все обошлось благополучно, выходили. Не долечившись, пел концерты, ездил на гастроли. Полагался на бронхорасширяющий аэрозоль…
В середине весны 1986 года палило яростное солнце, ветер сметал песок, погода будоражила. Муж опять раньше времени вышел из больницы.
В День космонавтики была запись на «Огоньке» — телемост с Владимиром Соловьевым, Леонидом Кизимом, которые находились на орбите. Юра исполнял песню Матвея Блантера «Платком махнула у ворот моя любимая», аккомпанируя себе. Вернулся домой и сказал: «Сегодня, когда говорил с космонавтами, у меня было впечатление, будто сам нахожусь в космосе»…
К концу месяца состояние мужа ухудшилось: запущенная болезнь, рывками выхваченная помощь. А слухи ходили только о бутылке — судили нас со своей колокольни…
23 апреля Юра вывел из гаража машину, въехал назад, снова выехал, нашел лекарство, вдохнул, но выронил баллончик из рук…
— У него же случился обширный инфаркт?
— Нет. Просто соли насыпал на легкие, а душило сердце. Не выдержало…
Прощались в Белом фойе Большого театра: люди шли и шли, звучал голос Юрия — провожали певцы, поклонники, партшкола, в которой я преподавала…
На Ваганьковском кладбище из храма вышел священник: перекрестил, поцеловал, проводил в последний путь.
Мы с сыном сохранили каждый звук его голоса, все видеозаписи. Для нас Юрий — живой…