А.П. БоголюбовПо России в свите Наследника
(фрагмент из книги «Записки моряка-художника»)
1863
Конечно, и здесь были обеды, балы, но не произошло ничего особенного, и мы поплыли к Царицыну, а потом Столбичами направились на Астрахань. К вечеру пароход бросил якорь, и Цесаревич ездил охотиться, пошёл он с проводником татарином и О.Б. Рихтером, других любителей не оказалось. Отто Борисович устал и просил Его Высочество вернуться. Тот сказал: «Ступайте домой, я вернусь за вами». Но проходит полчаса, час, наконец, полтора — Цесаревича нет. Все мы всполошились, а ночь уже шла, и ночь жёлтая, южная. Граф Строганов очень беспокоился. Наконец, посланные матросы его разыскали, Он сбился с пути и ушёл далеко влево. Надо было видеть старого графа, как вдруг его лицо просияло. Из сумрачного он стал весёлым и, когда Великий Князь взошёл на палубу, тихо сказал ему: «А вы обо мне не думали, когда стало темнеть?». И оба расхохотались. Такова была любовь воспитателя к своему питомцу. Разум и сердце руководило всегда Строгановым, а потому Цесаревич, любя его, уважал и ценил высоко.
Под Астраханью посещали мы мимоходом жировые ватаги (жиротопни). Вид их ночью очарователен — это иллюминация дикая, широкая, с густым чёрным дымом, из которого языками блещет красное пламя. Я написал этюд Цесаревичу, и он был им весьма доволен.
Астрахань скоро показалась длинною узкою полосою на громадном плёсе, вся как бы в щетине от массы торчавших там мачт расшив, мокшан и других судов. Подходя ближе, разглядели мы возвышенность. Это были церкви городского кремля. Нас встретил губернатор Дагой, и мы зажили в его доме. Губернатор и его супруга были люди весьма приличные, даже распевали очень недурно дуэты. Барыня была ловка и красива, что всем очень нравилось. На другой день поехали в собор к обедне, а потом пошли в Адмиралтейство, где в сарае весьма небрежно хранится ял, или 8-ми весельная шлюпка. Великого Преобразователя <Имеется в виду Петр I.>. Паруса мыши давно уже съели, да и ботик не содержится почтенно.
После завтрака поехали за город на соколиную охоту. Ею распоряжался бывший мой товарищ по флоту, теперь полковник по министерству внутренних дел Костенко. Парень пройдоха, тот самый, который весной по каким-то протокам перетащил лодку с Волги на Дон по реке Маныч и заявил, что необходимо устроить канал. Слава Богу, его с проектом выгнали, но наградили за враньё чином. Сей-то надувало и надувал, как после мы открыли из рассказов добродушного казака, и Цесаревича на охоте, ибо когда нам раздали соколов и подъехали мы к степи, то заметили массу аистов, которые мирно сидели на своих местах, а по мере приближения вдруг взлетели, тогда пускали сокола, сняв с него забрало, и в голубом небе начиналась курьезная война. Цапля парировала удары сокола грудью, опрокидываясь в воздухе на спину, и лапами отстраняла злодея, который снова взвивался над ней и опять, как стрела, падал на свою жертву. Таких боёв было много потому, что цапли взлетали беспрерывно, а, между прочим, вот как это было устроено. Вырыли ямы, посадили на верёвку цаплю. А в яму сел калмык, которого вровень с полем засыпали бурьяном, и по мере надобности он резал верёвки и пугал птицу.
Не без фокусов осматривали мы и ловлю осетров. На другой день на речном пароходе поплыли к устьям Волги, на одну из ватаг рыбных купца Сапожникова. С галереи ватаги, устроенной на сваях, глядели на эту забаву. Лодок 20 отплыли и стали якобы закидывать сети, подплывали снова обратно и на плоту, где их выхаживали на шпилях рыбаки, а когда подходила машина, то громадные рыбины были в них, их вытаскивали и тут же колотушками в башки приводили в спокойствие. Скоро осетров было уже великое множество, лов почти равнялся лову озера Генисаретского. Сейчас же их начали пластать, вынули визигу, клей и икру, которую тотчас же взбили, промыли и подали к завтраку. Икра, точно, была богатейшая, так что её просто мы хлебали ложками, а лов тоже был устроен по примеру полковника Костенко, только рыб взяли за жабры и ставили на якоря, а потом и вылавливали. Конечно, спасибо за усердие, лов был блистателен и поучителен, но всё-таки надули.
На другой день ездили осматривать гидравлические работы по исправлению протоков Волги полковником Ланиным. Это тоже было надувательство или просто воровство казны, не столь невинное, как первые два, и, по словам известного нашего гидрографа Н.А. Ивашинцова, жившего лет десять в Астрахани и Каспии, то дело не подвинулось ни на шаг, ибо, что сделают, то так плохо, что на другой год в полную воду Волга опять всё сносила.
На следующий день ездили за город к князю Тюменю, где у него выстроен хурул (храм буддийский). Тут же показывали стул железный, на котором сожгли князя. А теперь осталась его вдова и сынок. Когда вошли в храм с колоннадою, вроде Казанского петербургского собора, началось служение. На полу в центре церкви сидели и стояли музыканты с раковинами, дудками всяких величин и, наконец, виднелись 4 громадные трубы, которые держали на плечах по 4 человека. Завизжала первая дудка, к ней пристали раковины, потом ещё другие, третьи и, наконец, загудели трубы «укырь-буре»! Всё это шло крещендо до степени страшного оглушения и стало смолкать. Волна этих звуков подымалась и опускалась раза три. Наконец, вошли ламы, что-то бормотали, слышны были слова про нашего Императора и Цесаревича, после чего подали кругленькие конфетки в чашке и служение кончилось. Вышли мы как дураки на воздух от этого грохота, хорошо, что подали сейчас же завтрак подкрепить силы.
Смотрели также скачку калмыцкую, лов лошадей и дивились удали, как они ловят лошадь, накидывая ей на лету аркан на шею. Смотрели и кибитки калмыцкие и, что всего курьёзнее, познали, как легко и приятно молится этот народ. Он попросту ложится спать, а на верхушку кибитки втыкает вертушку шестикрылую, на которой написано 12 молитв, и смотря сколько раз ветер повернёт её крылья, то столько раз он прочёл их. Другой способ ещё проще, но драгоценнее. Около храма стоит громадный цилиндр, весь исписанный тоже священными изречениями. За 5 копеек ламы (священники) дозволяют его повернуть на шестерне хоть 100 раз. И опять вертящий — помолился. Калмычки тоже лихие наездницы, как и казачки, и они гонялись друг перед другом, получая из рук Цесаревича разные подарки, что их очень радовало.
Ездили на виноградники и смотрели на то место, где бьёт нефть и идёт газ нефтяной. Но это не Филадельфия, пусть его пропадает!
На другой день мы перебрались на пароход, где обедали, а вечером пустились в обратный путь. Отъезд был просто феерический. Все расшивы расцветились мириадами фонарей. По берегу горели бочки с жиром, и ракеты пестрили тёмную лазурь неба.
А.П. Боголюбов. Астрахань. 1863
Саратовский государственный художественный музей им. А. Н. Радищева
Журнал «Волга», № 2-3, 1996 г. (Выпуск к 300-летию Российского Флота)
Внимание. В ближайшее время, возможно, выложу фрагменты из книги И. К. Бабст, К. П. Победоносцев «Письма о путешествии Государя Наследника Цесаревича по России от Петербурга до Крыма.«