Я знал, что у краеведа Владимира Попова есть любопытная книжица, написанная от руки четким уставом. Заглавие, выведенное киноварью, указывало, что это благодарственная служба в честь победы русского воинства над шведским королем Карлом XII.
Судя по бумаге, книжица была написана в начале XVIII века (всего верней, сразу же после Полтавской битвы, в 1709 году). Кожаный переплет ее очень обветшал. Именно в обложке под верхней кожицей Володя Попов случайно обнаружил листы, после чего принес книгу мне.
Часто в старину, чтоб переплет был прочнее и массивнее, склеивали ненужные бумаги до определенной толщины и обтягивали их кожей. На этот раз в дело пошли листы из расходной книги Троицкого монастыря.
Мы осторожно вынули их из обложки. Стали читать:
«Сентября, 8. Куплено про братию рыбы стерлядей на пять алтын, да на конюший двор братье и работным людям, что сено косят, куплено судаков и лещей всего на два алтына».
«Того ж числа астраханскому записному плотнику Никите Иванову, прозвищем Черту, дано три рубли, за то что сделал стоведерный пивной чан».
«Того ж числа куплены про монастырский обиход четыре рогожи рваные и отданы те рогожи в плавную братье четырем человекам».
«Того ж числа куплена про монастырский обиход у астраханского стрельца головного приказу у Павла Семенова лодка плавная с набоями, и с веслами, и с парусом, и с бечевою посконною, и дано за ту лодку шесть рублев».
Последняя запись очень любопытна, так как имя стрельца Павла Семенова встречается в IV дополнительном томе «Крестьянская война под предводительством Степана Разина». В августе 1675 года П. Семенов вместе с П. Степановым сопровождал в Пустозерский острог самарского стрельца-разинца Федьку Перемыслова, которого власти называли «пущим вором и к воровству заводчиком».
Интересно также вышеприведённое упоминание об астраханском плотнике Никите Иванове, прозвищем Черт. Это прозвище, вероятно, было очень распространено в XVII веке. Ведь и дядя Степана Разина Никифор имел прозвище Черток или Чертёнок.
Все расходные записи подписаны Ионой, казначеем Троицкого собора. Листов с его записями в переплёте оказалось очень много. Они важны, ибо показывают хозяйственную жизнь монастыря, расходы на всевозможные нужды. И очень бросается в глаза: для вышестоящей братии — пивной чан и стерляди, рангом пониже — лещи и щуки. А уж для бедолаг на учугах — рваные рогожи.
Но для меня эти записи интересны ещё тем, что сделаны вскоре после разинского восстания. В записях старца Ионы не указан год расхода из монастырской казны. Ведь уцелела от расходной книги лишь часть листов за сентябрь, ноябрь. И все же с уверенностью можно сказать, что записи сделаны между 1672 и 1681 годами. Именно в это время на астраханской метрополии был преосвященный Парфений. В расходной книге Троицкого монастыря он упоминается вот по какому поводу: «Ноября в 20-ый день архимандрит Сильвестр, келарь старец Афанасий, казначей старец Иона, соборный старец Герасим ходили к преосвященному Парфению митрополиту астраханскому и терскому на поклонение и благословение и поднесли ему в поднос образ пресвятыя богородицы Введения да камни красные десять…»
Парфений был прислан в Астрахань вскоре после подавления восстания Разина. Именно он приказал вынуть из временного захоронения гроб с телом казненного митрополита Иосифа и поставить его на три дня в Успенском соборе для отпевания и погребения по высшему священному чину.
Ну а были ли как-то причастны к восстанию те, кто одаривал Парфения дорогой иконой?
Игумен Сильвестр был новым человеком в Астрахани, а келарь старец Афанасий вместе с другими монахами в расспросе в 1671 году говорил: «В прошлом-де 1670 году, как были в Астрахани воровские казаки атаман Васька Ус с товарищами и как писали свои воровские приговоры; они-де про то не ведают и не ведали и рук к тому воровскому приговору не прикладывали…»1
Во время расспроса Афанасий келарем не был, а представал просто старцем обители. Келарем его назначили позже, вместо активного разинца Авраамия.
Старец Иона перед грозными судьями заявил, «что-де он в казатчину был болен», а соборный старец Герасим оправдывался, что во время подписания договорного письма он был в Черном Яру, а за три дня до сдачи города Милославскому он служил в монастырской церкви обедню. «И в те-де поры пришли в церковь соборный протопоп Иван да соборный поп Кирило с ясаулом Качановским и просили у келаря Аврамия воровского казачьего приговору, и келарь-де Аврамий пошел с ними в другую церковь. И отдал ли тот воровской приговор, и куды тот приговор понесли, и прежде ли митрополичья убиения тот приговор писан или после — про то-де он про все не ведает и не слыхал»2.
«Не ведает и не слыхал» — лучшая отговорка в устах монастырской братии. Некоторых это спасло. А наиболее ловкие сумели пробраться к теплым местам. Афанасий стал келарем, а болевший «в казатчину» Иона внезапно окреп и стал казначеем. Так старые листы расходной книги хоть немного, но приоткрыли страницы жизни людей, которые слышали гул набата, были свидетелями штурма Астрахани, видели Разина…
И как тут не пожалеть, что на обложку не пошли листы 1670 года. Ведь в расход обязательно записывали, сколько потрачено па угощения казацких старшин, сколько стоили монастырские струги, взятые казаками, сколько взято из монастырской казны по указанию Разина и на какие нужды…
Хочется верить, что эти записи существуют и находятся они в переплетах древних книг.
1 Крестьянская война под предводительством Степана Разина. Сб. документов, т. 3. М., 1965, с. 245.
2 Крестьянская война под предводительством Степана Разина. Сб. документов, т. 3. М., 1965, с. 245.